– Что ни к чему мне?
– Ни к чему тебе держать слово, которое вырвалось впопыхах.
– Вовсе не впопыхах. Я все серьезно обдумал.
Теперь очередь была за ним. И он достал кипу путеводителей. Без всякого приглашения она встала со своего места и, обойдя стол, уселась с ним рядом. Небрежно закинув левую руку ему за спину, она склонилась с ним над путеводителями. Плечо его оказалось твердым, как скала, и таким же неприветливым, но руки она не сняла. Дельфы, Осси, – это здорово, потрясающе. Ее волосы касались его щеки. Накануне вечером она вымыла для него голову. Олимп – вот это да! Метеора – никогда не слыхала о таком месте. Их лбы соприкасались. Салоники – с ума сойти! Отели, где они будут останавливаться. Все расписано, зарезервировано. Она поцеловала его в скулу возле самого глаза, чмокнула невзначай, как бы мимоходом. Он улыбнулся и как добрый дядюшка пожал ей руку. И она почти перестала мучиться мыслью о том, что же в ней или в нем заставило ее покориться ему – безропотно, словно так было надо, – и когда это все началось, почему его "Ну привет, Чарли, здравствуй" сразу превратило их знакомство во встречу старых друзей, и вот уже они обсуждают, как лучше провести медовый месяц.
"Забудь об этом", – думала она. И вдруг выпалила:
– Ты никогда не носил красного пиджака, а, Осси? Вернее, бордового, с медными пуговицами, немного в стиле двадцатых годов?
Он медленно поднял голову, повернулся к ней, выдержал ее пристальный взгляд.
– Ты что, шутишь?
– Нет, просто спрашиваю.
– Красный пиджак? Почему именно красный? Это что, цвет твоей любимой футбольной команды?
– Тебе бы такой пошел. Вот и все.
Но он по-прежнему ждал от нее объяснений, и она начала выпутываться.
– Я иногда мысленно устраиваю себе такие представления. Не забывай, что я актриса. Воображаю людей в разном гриме. С бородами, в париках. Рассказать, так не поверишь. Примеряю к ним костюмы. Брюки-гольф или мундиры. Интересно получается. Привычка такая.
– Хочешь, отращу для тебя бороду? Хочешь?
– Если захочу, скажу.
Он улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ – еще одна встреча через рампу. Отведя взгляд, он отпустил ее, и она отправилась в дамскую комнату, а там, глядя в зеркало, дала волю ярости, вспоминая, как пыталась его перехитрить. "Неудивительно, что он весь изрешечен пулями, – думала она. – Это женщины стреляли в него".
За едой они беседовали – серьезно, степенно, как незнакомые. По счету он заплатил из бумажника крокодиловой кожи – такой бумажник, наверное, потянет половину национального долга той страны, чьим подданным он является.
– Ты что, берешь меня на содержание, Осси? – спросила она, следя за тем, как он аккуратно сложил и сунул в карман счет.
Но вопрос повис в воздухе, так как, слава богу, он опять впал в свой обычный администраторский раж, а они ужасно опаздывали.
– Посмотри, где там стоит такой побитый зеленый "оппель" с вмятиной на крыле и мальчишкой за рулем, – сказал он, пропуская ее вперед в узком проходе за кухней и таща ее вещи.
– Слушаю и повинуюсь, – ответила она.
Машина ждала у бокового входа, на крыле действительно была вмятина. Шофер взял у Иосифа ее вещи и положил в багажник, проделав это очень быстро. Он был веснушчатый, белобрысый и румяный, с простодушной ухмылкой, не мальчишка, но совсем молоденький юноша лет пятнадцати. Духота вечера, как обычно, разрешилась мелким дождем.
– Познакомься с Димитрием, Чарли, – сказал Иосиф, усаживая ее на заднее сиденье. – Мама разрешила ему сегодня задержаться попозже. Димитрий, отвези нас ко второму месту в мире по красоте! – И он сел в машину рядом с нею. Машина тут же тронулась, а он с места в карьер принялся разыгрывать роль гида-экскурсовода: – Итак, Чарли, вот перед нами средоточие новогреческой демократии – площадь Конституции: обрати внимание на демократов, наслаждающихся независимостью в близлежащих ресторанах. Теперь посмотри направо, и ты увидишь Олимпейон и арку Адриана.
"Очнись, – думала она. – Отключись от всего. Ты вольна ехать куда глаза глядят, с тобой шикарный новый поклонник, кругом греческие древности, и это все жутко любопытно". Машина замедлила ход. Справа Чарли разглядела какие-то развалины, но их тут же скрыли новые кусты. Они доехали до знака объезда, взобрались по брусчатому серпантину на гору и встали. Выскочив из машины, Иосиф распахнул перед ней дверцу и торопливо, с видом почти заговорщическим, подвел к узким каменным ступеням, укрытым нависающими над ними зарослями.
– Говорить здесь надо шепотом и помня о коде! – прошипел он, как злодей на сцене. Она ответила ему что-то, столь же бессмысленное.
Прикосновение его обжигало, как электрический ток. Когда он касался ее руки, пальцы пощипывало. Они шли то по тропинке, выложенной камнем, то по голой земле; тропинка неуклонно карабкалась вверх. Луна ушла, стояла непроглядная темень, но Иосиф как среди бела дня упорно и неотступно вел ее все вверх и вверх. Раз они пересекли площадку каменной лестницы, потом вдруг выбрались на широкую проторенную тропу, но легкий путь был им заказан. Деревья кончились, и справа она увидела городские огни, они были далеко внизу. Слева от нее, еще повыше, над окаймленной оранжевой полосой линией горизонта чернел силуэт какого-то кряжа. За собой она различала шаги и смех, но это оказались лишь какие-то подростки, они хохотали, дурачась.
– Ты не против подняться еще немного? – спросил он, не сбавляя скорости.
– Вообще-то не хотелось бы.
Иосиф приостановился.
– Хочешь, чтобы я понес тебя?
– Да.
– К сожалению, я повредил спину.
– Я видела, – ответила она и еще крепче сжала его руку.
Он уже шел вперед, решительными шагами прокладывая путь. Она задыхалась, но ведь обычно, если надо, она могла ходить хоть день напролет и не уставать, значит, задыхаться ее заставила не усталость. Тропинка перешла в широкую дорогу. Перед ними выплыли две серые тени в форме. Они караулили небольшое каменное строение, обнесенное решетками и освещенное прожектором. Иосиф подошел к ним, и Чарли услышала, как он поздоровался, а они ответили ему. Строение было замкнуто между двух железных дверей. За первой дверью еще был город – марево далеких огней, за второй – уже черная ночь, и пропустить их должны были туда, в темноту: Чарли услыхала позвякивание замков и скрип железных петель. На мгновение ее охватила паника: "Что я здесь делаю? Где я? Беги отсюда, кретинка!" Иосиф кивнул, приглашая войти. Она оглянулась и различила позади себя двух девушек, они глядели вверх. Чарли шагнула к железной двери. Она почувствовала, что глаза полицейских раздевают ее, и подумала, что Иосиф никогда еще не глядел на нее так, не давал ей явных доказательств своих желаний. В своем замешательстве она страстно хотела, чтобы это произошло.