— Побойся бога, она же только что вышла из больницы! Мне не хотелось бы возвращать ее туда так скоро. Увидимся в четыре.
Ева решила еще раз посетить все места преступлений, приписываемых Киркендоллу. Взяв с собой Пибоди, она отправилась к дому, где когда-то жил со своей семьей судья Мосс. Теперь в этом красивом кирпичном доме жила другая семья.
«Вспоминают ли они об этом? — думала Ева, глядя на дом из окна машины. — Говорят ли об этом? Может быть, развлекают друзей страшной историей?..»
— Бакстер и Трухарт провели тут вторичный опрос, — сказала Пибоди. — Показывали фотороботы и фотографии из личного дела. Никто их не вспомнил. Два года прошло, — добавила она. — Надежды почти не было.
— Жену Мосса Киркендолл убивать не стал, — заметила Ева. — Можно заключить, что в этом деле его главной целью был судья. А может, он оставил ее в живых, чтобы она страдала. Но он хорошо знал распорядок, значит, следил за ними. — Ева огляделась по сторонам. — Тут много домов, которые можно снять или купить, устроить наблюдательный пункт или засаду. Не исключено, что этим занималась Айзенберри. Это был бы умный ход. Кстати, при первичном следствии она могла попасть в число опрошенных. Надо будет просмотреть отчеты, может, что и найдем.
Ева завела машину и поехала к дому Свишеров.
— Недвижимость в этом районе — отличное вложение. А Киркендолл любит удачно вкладывать деньги. Не исключено, что он купил дом где-то по соседству с Моссом, придержал его для себя и сдал внаем, когда нужда отпала. Он ведь стал партнером мастера Лу, чтобы вложить деньги и получать стабильный доход. Почему бы не вложиться в недвижимость?
— Это называется «диверсифицировать портфель».
— Круто. Давай потянем за эту ниточку. Посмотрим, приобретал ли кто-нибудь собственность в этом квартале после суда и до взрыва. Может, это и не приведет нас к нему, но укрепит доказательную базу. Когда эти ублюдки предстанут перед судом, я сошью для них саван из титана. Что за черт! — Ева нажала на акселератор, как только завидела дом Свишеров. — Ты только взгляни на этих идиотов!
Трое подростков сгрудились у парадного входа и возились с полицейской печатью. Стоявший на стреме мелкий шкет в темных очках пронзительно свистнул, вскочил на скейтборд и смылся. Подростки отпрянули от двери. У них тоже были скейтборды. Они продрались сквозь живую изгородь на тротуар, а оттуда на мостовую и помчались вверх по улице, лавируя между отчаянно тормозящими и сигналящими машинами. До Евы донесся их визгливый смех, и они скрылись за углом.
— Вы не будете их преследовать? — удивилась Пибоди, когда Ева подъехала к тротуару. — Не размажете их по стенке, как тараканов?
— Нет. Пока я буду их преследовать, кого-нибудь из них размажут автомобильные шины. Подонки! Но не стоит тратить на них время. — Она вылезла из машины, яростно хлопнув дверью, подошла к двери и осмотрела электронный полицейский замок. — К счастью, далеко они не продвинулись. Даже до сигнала тревоги не дошли. Все равно поставь новый замок, Пибоди. Вот идиоты! Что, интересно, они собирались делать? Вломиться в мертвый дом и устроить вечеринку? И почему они не в школе? А еще лучше — в колонии для несовершеннолетних?
— Суббота.
— Ну и что?
— Сегодня суббота, Даллас. По выходным дети не ходят в школу.
— А надо, чтоб ходили! — мрачно проворчала Ева. — Для такой шпаны надо ввести круглосуточную школу на весь год. Без выходных. Им только дай выходной, они тут же начинают пакостить.
— Вам наверняка было бы легче, если бы вы догнали их и размазали по стенке.
— Да уж, — тяжело вздохнула Ева. — Ладно, в следующий раз. — Она заставила себя забыть о досадном происшествии. — Повторный опрос и здесь ничего не дал. Впрочем, ничего удивительного: мы знаем, что Айзенберри использовала помощницу в конторе, чтобы подобраться к семье. И мы знаем, что убийцы, уходя, направились в конец квартала, а не зашли в один из соседних домов. Тем не менее мы и здесь проведем такую же проверку на владение недвижимостью. Они могли купить здесь дом, использовать его для слежки, а потом сдать в аренду.
Последнюю остановку они сделали на парковке больницы.
— Тут одним быстрым разрезом не обошлось. Множественные колотые раны, оборонительные ранения. Она боролась за свою жизнь. С ней немного поиграли: укол тут, укол там… Я думаю, это был женский бой: они позволили Айзенберри ее убить. В личном деле говорится, что у нее была склонность к кровопролитию. Вот Клинтон, тот любит убивать тихо, его специальность — удушение. Киркендолл дал брату заработать это очко с Дьюберри. Но остальные убийства на нем. Холодно и чисто. Главное, чтобы все были замазаны. Куда больше доверяешь товарищам, если они с тобой повязаны кровью.
— Здесь самое уязвимое место, — Пибоди, хмурясь, глядела на стоянку больницы. — Можно либо взломать код доступа в больничный компьютер и узнать расписание Бренеган, либо послоняться вокруг — кто тебя заметит? — и сориентироваться в обстановке. Можно и то, и другое. Попозже, в конце смены. Да, вы правы: если на пути тебе встречается женщина, она не вызывает тревоги. Дружеский кивок, или, допустим, Айзенберри спрашивает: как пройти в хирургическое отделение? Жертва поворачивается, и тут выскакивает нож. Первый удар. Жертва закрывается или пытается бежать. Еще удар. Айзенберри оттесняет ее назад, подальше от здания. Некоторые раны поверхностны, просто уколы, нанесенные из любви к искусству. Потом она кончает Бренеган, поворачивается, уходит.
«Да, — подумала Ева, — так оно и было».
— Киркендолл и Клинтон наверняка за всем этим следили. Либо они были достаточно близко для визуального наблюдения, либо на Айзенберри был передатчик с видео. Ты не участвуешь в убийстве, если не видишь его. Найдем их базу — найдем и записи всех убийств. Они наверняка их изучают, прокручивают, как хоккейные фанаты гоняют свои любимые матчи НХЛ. Выискивают промахи, изучают ходы, разрабатывают способы улучшения.
— Они ненормальные, Даллас. Господи, уже около трех!
— И что?
— Мы должны забрать Мэвис в пятнадцать ноль-ноль.
— Верно. Я увлеклась. — Ева покачалась с носка на пятку, изучая место, где пять лет назад было найдено тело Джейэнн Бренеган. — Я чувствую, мы близко! Нажмем нужные кнопки, заманим их в ловушку — и им конец. Они умны, хитры, но они уязвимы, потому что упрямы и не хотят отступить, пока не сделают дело. Они лучше погорят, но не уйдут, пока не выполнят миссию.
— Не могут остановиться, сменить курс и заняться чем-то другим?
— Да. Черт возьми, жизнь — сволочная штука! Ладно, поехали к Мэвис.
Ева не раз бывала на концертах Мэвис. Она бывала за кулисами и наблюдала за поклонниками, которым повезло туда проникнуть. Но она никогда раньше не видела, как девятилетняя девочка лишается дара речи при виде ее подруги.
Вообще-то при виде Мэвис кто угодно мог лишиться дара речи. Ее волосы, завитые бесчисленными мелкими колечками, выкрашенные в золотистый и переливчато-зеленый цвета, пышной копной обрамляли лицо. Глаза у нее в этот день тоже были золотые, осененные зелеными ресницами. На ней было темно-фиолетовое пальто до середины икры, которое она сняла, как только переступила порог. Под ним обнаружилось куцее платьице в золотых и пурпурных разводах. Яркость зеленых колготок подчеркивали сверкающие браслеты на коленях и щиколотках, а также пара золотых туфелек с прозрачными каблуками, наполненными золотой и пурпурной стружкой.
Ее беременность продвинулась уже настолько, что животик небольшой аккуратной горкой выпирал из пурпурно-золотых завитушек.
Браслеты на коленях, щиколотках и запястьях зазвенели, как колокольчики, когда она танцующим шагом приблизилась к онемевшей Никси.
— Привет! Я Мэвис.
Никси только кивнула; ее голова дернулась, как у марионетки на ниточке.
— Даллас говорит, ты любишь мою музыку.
Опять кивок. Мэвис усмехнулась.