— Леди Лилиан Поттер, Леди Блэк, — произнесла женщина с манерами и взглядом аристократки. — Мой сын, Наследник Поттер.
— Крестник Сириуса, — кивнула Леди Блэк, улыбнувшись. — Добро пожаловать домой.
— Спасибо, — кивнула Лили и сразу же спросила: — Мне бы ребенка покормить?
— Пойдем, позавтракаем все вместе. А потом поговорим.
***
— Министр, меня не интересуют ваши отговорки, меня интересуют объяснения! — Ее Величество была в ярости.
Уже готовая к тому, что русские нанесли удар, она услышала лишь отбой тревоги, а потом ей привели какого-то сумасшедшего, который задницей разбил витраж десятого века. Сейчас этим мужчиной занимались психиатры, а перед королевой потел Министр Магии. Он не мог объяснить выброса, что сумел придать такое ускорение этому грязному магглу. Это какой силы должен был быть ребенок и что с ним делали? Сообщений о возникновении обскуров не было, никто не колдовал, значит, детский выброс… Но что сказать Ее Величеству? Да и Дамблдор куда-то исчез.
А исчезнувший Дамблдор в это время пытался увиливать от вопросов леди Блэк и леди Поттер. Но женщины были злы, заботились о своих родных, а потому Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор внезапно оказался в пыточной. Вальбурга оказалась весьма знающей волшебницей и при помощи спокойно смотрящей на все это действо Лили она спокойно вытаскивала из Дамблдора его «великий план». Как в Азкабане оказался Сириус, почему в Мунго попали Лонгботтомы, кто ответственен за то самое пророчество… И полетела сова в ДМП, а другая — в МКМ, ибо министру обе женщины не доверяли, а вот Отдел Тайн стоило бы подключить.
Прошло совсем немного времени, и вернулся Сириус. А потом он, конечно же, женился на Лили. И было у них четверо детей. Счастливая Вальбурга обожала возиться с внуками. И все стало хорошо.
Меня зовут Гарри Поттер-Блэк. Когда я был маленький, мои мама и папа умерли, потому что их убил страшный темный лорд, и меня отдали тете, которая меня не любила, а ее муж и сын меня вообще ненавидели и делали очень больно каждый день. Бывало, что не кормили, но однажды мама вернулась, чтобы спасти меня. И все стало хорошо. У меня самая лучшая мамочка на свете, которую даже смерть не остановит! И папа Сириус тоже самый-самый лучший! И сестрички с братиком, которых я очень-очень люблю. Потому что у нас все хорошо.
***
— Мия! Мия! Смотри, они счастливы!
— Спасибо вам, тетя Смерть и дядя Творец!
Счастливые дети скачут вокруг улыбающихся взрослых. А на объемной проекции счастливо улыбается большая семья, не знающая войн, боли и преждевременных смертей. Счастливо улыбается ребенок, познавший ненависть и страдания, но ради которого две маленькие девочки перевернули мир, потому что даже демиургам больно видеть детские слезы.
***
Самое короткое за всю историю Хогвартса эссе по Истории Магии на тему «Чем Дамблдор отличался от Гриндевальда», получившее оценку «Превосходно», состояло всего из одного слова: «ничем».
Заявка на Мир
— Девочки, посидите тихо, мне тут нужно выполнить одну заявку.
— Ой, Мия, а что это такое?
— Это заявка на Мир. Вот смотрите, берем две души, — девушка подвесила над уголком стола две сияющие искорки, которые дергались, будто стремились куда-то.
— А почему они дергаются?
— Потому что у них там ребенок один остался, Тринадцатая.
— Ой, а что такое «слэш»?
— Это… хм… — девушка слегка покраснела. — Это когда мальчики любят мальчиков, Шестая.
— Ой… а это как?
— Непросто, чудо мое.
— Мия, тебя к ректору зовут!
— Иду… Так, дети, сидите смирно и не хулиганьте, я скоро приду.
— Шеста-а-ая, а, Шестая…
— Чего тебе?
— А давай мы это… ну… сами, а?
— По ремешку соскучилась?
— Да ничего не будет, все порадуются!
— Да? Ну… давай… С чего начнем?
— Мия сказала, что «слэш» — это когда мальчики любят мальчиков. Я вот тут вижу только двух, которые мальчиков любят. Давай им любилки отломаем?
— А без любилок не будут любить, и тогда будет по заявке, да?
— Да!!!
Горестно взвыл высоким тенором Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, обнаружив утром свое самое ценное, кроме Бузинной Палочки, отдельно от основного тела, а из Нурменгарда вторил ему тоскливый вой Геллерта. Проклятия тысяч мам, потерявших своих детей, нашли свою цель. Альбус Дамблдор ввалился в больницу святого Мунго, поражая привет-ведьму оперным тенором, который, впрочем, звучал сейчас, как сирена воздушной тревоги. В его руке, завернутое в пергамент, находилось нечто продолговатое. Бладжером проскочив к целителю Сметвику, Альбус Дамблдор бережно развернул принесенное и с надеждой посмотрел на Гиппократа. Целитель с удивлением уставился на принесенное, потом на Альбуса, потом опять на принесенное, потом продиагностировал, осмотрел Дамблдора и, тяжело вздохнув, покачал головой. Дамблдор с размаху сел в кресло и обреченно завыл.