— Здорово получилось, да?
— Да-а-а-а!
— Теперь надо две души положить на место и еще узнать, если этот, который уже без писи, гад или не гад…
— Тринадцатая, а нам за письки не влетит?
— Скажешь, что я виновата, хорошо?
— Тебе же тогда больше достанется! Я так не согласна!
— Ты хорошая, — и две маленькие девочки обнимают друг друга.
— Давай этих двоих пихать?
— А куда? Они хотят к ребенку, а тут нет дырочки, чтобы запихнуть.
— А где есть?
— Вот и вот…
— Давай в эту?
— Давай!
Лили проснулась внезапно: только что перед глазами был зеленый луч убивающего проклятья — и вот уже она открыла глаза. Суматошно вскочив, девушка обнаружила, что находится в своей комнате старосты Гриффиндора. Взгляд на форму убедил ее, что она не заблуждается. Что же случилось? Об этом можно было подумать потом, а пока… Джеймс! Гарри! Быстро, путаясь в одежде, сдавленно ругаясь, она натянула на себя форму и выскочила за дверь.
Джеймс проснулся внезапно. Добровольно принеся себя в жертву, он надеялся, что Лили и Гарри выживут, потому что Темный Лорд теперь не властен над ними, но что-то подарило ему жизнь. Судорожно вздохнув, он подпрыгнул на кровати. Спальня Гриффиндора, привычная и знакомая за семь лет учебы. Джеймс рванулся в туалет, чтобы посмотреть на себя, и увидел отражающегося в зеркале пацана. Не было полученных в стычках и рейдах шрамов, не было усталости в глазах. «Пятый или шестой курс», — подумал Джеймс, и тут еще одна мысль вытеснила из головы все остальные. Лили! Гарри! Быстро, как в учебке Аврората, одевшись, он выскочил за дверь.
Они влетели в гостиную почти одновременно и замерли, увидев друг друга. Медленно, словно не веря в свое счастье, два гриффиндорца двинулись навстречу друг другу. Что-то было в том, как они шли и как смотрели друг на друга. Что-то было такое, что все, находившиеся в гостиной в тот момент, замерли, глядя на них. А их магия бурлила, поднимая в воздух мелкие предметы, нетерпеливо подталкивая этих двоих друг к другу. Они шли и смотрели друг другу в глаза, их руки будто бы жили своей жизнью, и вот, когда оставался только шаг, этих двоих будто бросило в объятья друг другу.
— Лили!
— Джеймс!
— Лили…
— Джеймс…
Взяв в руки ее лицо и нежно целуя любимые глаза, целуя его руки, чувствуя такие родные губы. Как родные, бесконечно родные люди, они ощущали друг друга, целовали руки и лица, пока, наконец, не слились в нежном поцелуе под аплодисменты замершей гостиной. Он прижимал ее к себе, как самую большую драгоценность… Она прижималась к нему, как к единственному защитнику… И все было неважно, кроме них двоих. Попытавшийся прокомментировать третьекурсник получил невербальное беспалочковое «силенцио», пожелавший хлопнуть друга по спине Сириус улетел куда-то вглубь гостиной. В этот момент они не существовали здесь. Существовали лишь он, она и их поцелуй.
— Ой, как красиво…
— Ага, Шестая… Это любовь, так Миа говорит…
— Какие они хорошие…
— Да… Теперь им надо темного лорда убивать.
— Это какого?
— Ну… Сначала того, который на клочки разорвался…
— Как говорит папа: трудно жить без мозга.
— Ага… А со вторым что делать будем?
— А он гад? Тут написано — на усмотрение, а как усматривать?
— Не знаю… А давай его спросим?
— Давай!
С недавних пор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не мог ни на чем сосредоточиться. Его преследовали две девочки… Девочки были маленькими, лет пяти-шести, но не только это было проблемой. Во-первых, их видел только он, а во-вторых, заклинания на них не действовали. Никакие, даже «авада». И вот эти девочки днем и ночью расспрашивали «Великого Светлого» о том, не «гад» ли он… Дамблдор был готов выкинуть все планы и тихо сдохнуть, но от детей спасенья не существовало.
— А ты девочек обижаешь?
— Нет!
— А ты детей лупишь?
— Нет!
— А ты конфеты любишь?
— Да!
— Не гад, получается…
— Погоди, Тринадцатая, это только первая тысяча вопросов, — сказала маленькая девочка, показав огромный, больше ее самой, свиток.