Девочку с детства привлекали растения, ей нравилось возиться с цветочками и травками, а проснувшаяся память добавила знаний и умений. Правда, тот факт, что Ханна не владела секирой, сильно удручал ребёнка, поэтому она начала утро с пробежки, напугав окружающих.
— Куда же ты, доченька? — спросила мама.
— Мне скоро в Хогвартс, мама, — ответила убегающая дочь, — а у меня ни умений, ни знаний, и секиру я не подниму.
Нельзя сказать, что этот ответ успокоил домашних, но, решив, что ребёнок так играет, её оставили в покое и даже выдали секиру, которую Ханна ожидаемо не подняла. Девочка расплакалась и грустно постреляла молниями пролетающих птичек.
***
— А это точно не хуже? — спросила Шестая, наблюдая за падающей от молнии птичкой.
— Ну хоть всех сразу не поубивают… Наверное… — задумчиво проронила Тринадцатая.
СЕРЕДИНА
Они встретились в поезде… Точнее, Гермиона, Ханна и Невилл пошли поглазеть на Героя Магического Мира. Герой меланхолично стукал рыжего мальчика о потолок. Ни Гарри, ни Салазар не терпели бестактность, поэтому на вопросы рыжего Гарри просто обиделся, а как правильно обижаться, ему подсказала память Салазара, потому что опыта в обиженности у мальчика не было, зато магических сил — как у дурака махорки.
— Дружище, ну и хиленькая же тушка тебе досталась, как я погляжу, — услышал Гарри голос со смутно знакомыми интонациями.
Эти слова у Невилла вырвались непроизвольно, заставив лохматого паренька повернуться к ним со странно знакомым выражением лица.
— Рик? — полувопросительно окликнул Герой Магического Мира.
— Сал? — удивился Невилл, почёсывая затылок кинжалом, отжатым у дядюшки.
— Рик! Твою Магию! Повеселимся! — Надоевший рыжий вылетел в открытую дверь и пропал в глубине вагона.
— Годрик и Салли, — раздался голос с так же знакомыми, слегка издевательскими интонациями. — Замок не восстановим…
Девочка с пушистыми коричневыми волосами и умными глазами смотрела на обоих сразу же смутившихся мальчиков, после чего перевела взгляд на Ханну, будто рентгеном просветив её.
— Магия! Кандида! — Гарри упал на колени перед девочкой, принявшей это как должное.
— Я тоже по тебе соскучилась, — кивнула она и обратилась к Ханне. — Два придурка у нас есть, я Кандида, значит, ты — Пенелопа?
— О прекраснейшая! — Невилл упал на колено перед Ханной, почти рефлекторным жестом наложив на купе чары расширения.
Ханна покраснела и ласково пнула Невилла красивой ножкой в солнечное сплетение.
— Не смущай меня… — прошептала девочка.
Пока Гарри целовал туфельки Гермионы, а Невилл пытался разогнуться, девочки успели познакомиться и обсудить девичьи проблемы. Одной из проблем, правда, ненадолго, стал белобрысенький мальчуган, почему-то решивший, что он бессмертный.
— С дороги, грязнокровка, — сказал самоубийца… Гермионе.
— Эх… — произнесла девочка и попросила Ханну: — Мелом его посыпь*, что ли…
***
Усевшись в лодочку вчетвером, дети принялись оглядываться. Гарри вежливо поздоровался с Кальмаром, указав ему на лодочку с белобрысеньким, которого Кальмар сразу начал макать в воду и радостно обнимать. Поднявшийся на поверхность русалочий царь посмотрел в наглые слизеринские глаза и счёл правильным утонуть. О Салазаре Слизерине ходили легенды не только среди народа людей.
— Смотри, Рик, а ты говорил — временное решение! — прошипела Ханна. — Тысячу лет они на этих лодках катаются, как вы двое.
— Ну, Пени… Кто ж мог знать-то? — Невилл был откровенно смущён.
— Вы на замок посмотрите, — прошептала медленно звереющая Гермиона, отчего местное кладбище зашевелилось, а тыквы на грядке Хагрида предприняли попытку самоэвакуации в Запретный лес.
Салазар перевёл взгляд на замок, его глаза потемнели, а изо рта вырвалось шипение. Кандиду Салазар всегда понимал с полуслова, и, увидев, что сделалось с замком, Гарри хотелось сейчас кого-нибудь посадить на шпиль Астрономической башни.
— Все распределяемся на один факультет, — сказала Ханна, оценив состояние друзей.
В Большой зал четвёрка будущих первокурсников входила уже в состоянии холодного бешенства. Замок был почти беззащитен, обветшал, будто в нём совершенно никто не учился. Призраки шарахнулись от детей, каким-то образом почувствовав, что юных первокурсников лучше не злить. Песня шляпы заставила Невилла поморщиться, а Ханну — недобро усмехнуться.