- Только для меня! Запомни это! Только для меня! Иначе ты очень сильно пожалеешь, маленькая!
- Только для тебя! – уверила я сама нисколько в этом не сомневаясь.
Тронула губами его губы, и он мягко скользнул языком мне в рот. Мы неспеша целовались, лениво, изучая друг друга и наслаждаясь чем-то совершенно безоблачным. Потом вместе пошли в ванну и намыливали друг друга так же неспеша. И Шопен заставил меня еще раз кончить, растирая мой опухший и немного болезненный от оргазмов клитор мыльными скользкими пальцами. В этот раз он просто наблюдал как я мечусь, как кричу, целовал мой перекошенный рот, насиловал его языком и ритмично потирал мою плоть перекатывал между пальцами, слегка сжимал и снова гладил пока меня не вывернуло, не изогнуло от дичайшего оргазма такого жгучего что из глаз брызнули слезы, которые он слизал своим порочным языком, поддевая слезинки а потом теребил мои острые и разбухшие соски, яростно лизал и сосал их, заставляя меня кричать и извиваться от наслаждения.
- Вот так, маленькая…какая же ты чувствительная у меня. Да, моя девочка. Кончай.
И я вдруг поняла, что впала в мгновенную и самую страшную зависимость от него, в ненормальную тягу, в сумасшедшее желание принадлежать ему и всегда быть рядом. Я уже не смогу без этого, не смогу без его губ, без его рук, без его члена во мне.
После завтрака Шопен взял газету и с невозмутимым видом сообщил, что Телка возвращается завтра. Наверное, это был хороший пинок для меня, эдакий мощный удар под дых, чтобы вспомнила – он мне не принадлежит. Он чужой муж. Стало больно и неуютно. Пока еще не ревность, но понимание что меня скорежит от нее уже приходило.
Смогу ли я делить его с Танькой?
- Почему так быстро?
Спросила я не скрывая разочарования.
- Ну она отдохнула с родителями и едет домой. Это и ее дом тоже, Лиза.
- Понятно…
Откусил кусочек тоста с крем-сыром и лососем и запил вином.
- Ну завтра это завтра. А у нас есть еще сегодня. – оптимистично сказала я, стараясь не думать о Телке.
- Сегодня я еду на работу в офис, а ты займись музыкой. У тебя учитель в четыре часа дня.
- Возьми меня с собой в офис.
Приподнял брови и вопросительно на меня посмотрел. Но без раздражения.
- Зачем?
- Мне интересно чем ты занимаешься. Расскажешь?
Кажется его это озадачило. Он отложил газету в сторону, кивнул стоящему в стороне слуге.
- Принеси мне чашку кофе, - потом посмотрел на меня, - тебе там будет скучно.
- Зато тебе со мной будет весело. Ну возьми меня!
- Уже брал. Два раза. Или мало?
От того что он имел в виду краска бросилась в лицо, и я прикусила губу…
- Мне всегда мало…, - тихо сказала я и потянулась за его рукой, лежащей на столе, сплела свои пальцы с его пальцами.
- Ладно, поедешь со мной. Только без фокусов.
- Ну какие могут быть фокусы. Я буду само послушание.
Глава 19
А вот и мой собственный дьявол. Проснулся, взбудоражился, как алчный зверь, жаждущий получить намного больше, голодный и дикий. И этот зверь хотел одного – насытиться всем. Я слишком долго сдерживала его, слишком долго запрещала даже мечтать, и сейчас я не могла себя контролировать. Я жадно хотела ощутить его сильнее, даже больнее. Так, чтоб поверить, что мне не снится. Я в иступленном отчаянии хватаюсь за запястья его рук и сдавливаю их ладонями, отвечая на поцелуи, не сдерживая стонов и мычания и сходя с ума от его жадного рыка мне в рот, от тяжелого и свистящего дыхания. Пусть отдаст мне все то, что я так жадно хочу получить. И я… даже не представляла, что значит ощутить на себе его голод, что значит почувствовать эти зверские поцелуи. Такие властные, дикие, животно-голодные. Как волк обгладывает добычу, обсасывает ее кости и сжирает мясо кусочек за кусочком, так Барский терзал мои губы с отчаянным исступлением, от которого меня всю трясло в изнеможении и первой в моей жизни юной и бешеной похоти. О дааа. Я бы позволила ему что угодно, лишь бы чувствовать себя настолько изранено-живой в его руках. И мне хочется больше ран… больше шрамов, чтобы точно знать – все это было на самом деле.
Пока вдруг не отстранился от меня, тяжело дыша и глядя мне в глаза своими дикими и страшными глазами, которые я люблю до умопомрачения… да, я уже точно знаю, что люблю их такими.
– Вот она… правда, – хрипит мне в лицо, – ты даже не знаешь, насколько она грязная и страшная эта правда…
– Покажите мне…
– Пожалеешь.
– Пожалею… но еще больше пожалею, если не узнаю.
Ничья его девочка. У. Соболева