Когда она снова поспешила в прихожую, несомненно, за мобильным телефоном, он включил фонарик и направил луч прямо ей в лицо.
На секунду она оцепенела, ее темные глаза расширились. Затем задохнулась и побежала в коридор. Ослепленная ярким светом, она не рассчитала свой путь и ударилась о журнальный столик. Она вскрикнула, но он зажал ей рот рукой и оторвал от пола.
Она извивалась и кусала его ладонь, пока он нес ее в спальню, но он только улыбался. Он ей не по зубам. Она напоминала птичку, пытающуюся бороться с волком. Кроме того, во время охоты его сила и терпимость к боли возрастали во сто крат.
Повалив ее на кровать, он прижал ее к себе. Затем снова посветил в лицо.
— Пожалуйста, не надо, — умоляла она. Она легла спать с не смытой тушью, и теперь краска стекала по ее щекам.
— Зачем ты это делаешь? — плакала она.
Он задумался над этим вопросом и решил сказать правду. После того, через что он заставил ее пройти, она заслуживала этого.
— Потому что ничто другое не заставляет меня чувствовать себя хорошо.
Ее и без того широкие глаза расширились еще больше.
Он посветил на себя, чтобы она могла видеть его лицо.
— Ты узнаешь меня?
Она заколебалась, затем шумно выдохнула.
— Супермаркет.
Он улыбнулся.
— Я не понимаю. Что я сделала?
Его лицо ожесточилось.
— Ты вела себя со мной как сука, — объяснил он. — А потом ты улыбнулась.
Он снова направил на нее фонарик и смотрел, как она плачет.
— Пожалуйста… Я сделаю все, — всхлипнула она.
Но он не хотел всего. Он хотел одну конкретную вещь.
Она забилась в истерике, ее грудь вздымалась между долгими всхлипами.
— Почему я? — умоляла она.
Его горло сжималось и разжималось, как сердце.
— Потому что ты именно та женщина, с которой мне нравится это делать. Тебе нравится причинять боль людям, поэтому я собираюсь причинить боль тебе.
Краски исчезли с ее лица.
Подняв нож над головой, он покрылся холодным потом. Он улыбнулся женщине. Когда уголки его губ приподнялись, они заодно отступили от зубов. В пылу убийства он превращался в нечто иное.
Он становился чем-то больным.
Он становился самим собой.
***
Все остальное улетучилось, когда он смотрел, как брюнетка обмякла. Он испытывал головокружение от удовольствия, такое спокойствие. И ему казалось, что он погружается в транс.
Он понял, что наконец-то может свободно дышать.
Зуд наконец-то снова прекратился.
«Надеюсь, на очень долгое время».
Он решил не торопиться выходить из дома. Он был измотан. Он хотел немного полежать рядом с ней, вдохнуть ее запах и насладиться покоем, который наконец обрел.
Он лег, закрыл глаза и, не успев опомниться, погрузился в глубокую, роскошную дрему.
***
В какой-то момент он услышал голос.
— Мама? — Казалось, это голос маленького мальчика.
Вынырнув из глубокой дремы, он открыл глаза. Сморгнул сон и попытался сориентироваться. Он был с женщиной… и еще рядом раздавался голос.
Или нет? Возможно, это его воображение.
— Мама, что случилось? Что не так со светом? Эй, мам?
Внезапно верхний свет залил комнату умопомрачительной яркостью.
«Откуда он, на хрен, взялся? И как, черт возьми, включил этот свет? Я отключил его, черт возьми…»
Он увидел мальчика, стоящего у входа в комнату, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Парень уставился, быстро осмысливая происходящее. Он нащупал свой нож и схватил его, как раз, когда парень исчез в коридоре… и бросился за ним.
Глава 28
Работа кассира не требовала много ума.
От такой работы можно чокнуться, думала Элли через несколько часов после начала своей первой смены в «Шервуд-Фудс». Ты просто здороваешься и улыбаешься покупателям, как будто искренне рада их видеть.
Затем, после приветствий и фальшивых улыбок, сканируешь продукты, укладываешь их в пакет, следя за тем, чтобы хрупкие товары, такие как яйца, были в целости и сохранности. Объявляешь общую сумму, даешь сдачу, отрываешь чек и говоришь: «До свидания, хорошего дня!» с широкой счастливой улыбкой на лице.
Затем делаешь все снова.
И снова.
И снова.
Работа сама по себе оказалась прекрасной. Настолько легкой, что Элли могла делать ее даже во сне. Самое сложное — это скука и долгое нахождение в общественном месте.
Слишком много людей толпилось вокруг. Слишком много глаз смотрели на нее, наблюдали. Пялились. Под любопытными взглядами людей она обычно терялась. Чужие глаза заставляли ее чувствовать себя неуверенно.