— В добрый час! — сказал дядюшка Барбо, почесывая голову. — Только я вот слышал, будто близнецы так любят друг друга, что не могут расставаться, а если им все-таки приходится это делать, то один из них начинает так тосковать, что даже умирает.
— Да, это правда, — сказала бабушка Сажета: — послушайте, что скажет вам по этому поводу опытная женщина, и не забывайте этого, так как может случиться, что, когда вашим детям придется вас покинуть, меня не будет уже на этом свете и никто не сможет дать вам совет. Следите поэтому, чтобы ваши близнецы, подросши и узнавши друг друга, не оставались подолгу вместе. Уводите одного на работу, а другой пусть в это время возится около дома. Когда один пойдет ловить рыбу, пошлите другого на охоту. Пусть один пасет овец, а другой идет на выгон смотреть за быками; когда вы даете одному стакан вина, дайте другому стакан воды и наоборот. Не браните их и не делайте замечаний обоим сразу. Не одевайте их одинаково: когда у одного будет шляпа, пусть другой носит картуз. А главное, чтоб рубахи у них были разного цвета! Наконец, приложите все усилия, чтоб они приучились обходиться друг без друга. Боюсь только, что все мои советы входят вам в одно ухо, а в другое выходят. Но если вы их забудете, вы когда-нибудь сильно раскаетесь.
Так говорила бабушка Сажета, и ее слушали. Ей обещали поступать так, как она велела, и, когда она уходила, ей сделали щедрый подарок. А затем стали искать кормилицу, так как повитуха строго наказала, чтобы дети не питались одним и тем же молоком. Но в местечке не было кормилицы, а тетушка Барбо не позаботилась об этом заранее, так как не рассчитывала на двоих детей, а старших она выкормила сама.
И вот дядюшка Барбо отправился в окрестности искать кормилицу. Но мать не могла мучить своих малюток и тем временем кормила грудью обоих.
В тех краях люди неохотно раскошеливаются и потому всегда торгуются, как бы богаты они ни были.
Все знали, что Барбо люди состоятельные, и думали, что у матери, которая была уже не первой молодости, не хватит сил кормить двух детей сразу.
Но все кормилицы, которых нашел дядюшка Барбо, просили восемнадцать ливров, то есть столько, сколько платят господа.
А дядюшка Барбо соглашался дать только двенадцать или пятнадцать ливров, находя, что для крестьянина и это много. Он обегал все окрестности, везде торгуясь и не условливаясь окончательно ни с одной кормилицей. Да это и не было к спеху; ведь дети так малы, что не могли изнурить свою мать, вдобавок они были такие здоровенькие, спокойные и не крикливые, что хлопот с ними было не больше, чем с одним. Когда один спал, другой тоже спал. Отец исправил им колыбельку, и когда они оба плакали, их укачивали и успокаивали одновременно.
Наконец дядюшка Барбо уговорился с одной кормилицей за пятнадцать ливров; остановка была только из-за ста су «на булавки». Тогда жена сказала ему:
— Послушайте, хозяин, я не знаю, к чему нам тратить 180 или 200 ливров в год, точно мы важные господа; я еще не так стара, чтобы сама не могла кормить своих детей, да и молока у меня более, чем достаточно. Им уже месяц, нашим мальчуганам, а разве у них плохой вид? Я, наверное, вдвое здоровее и сильнее Мерлоты, которую вы хотите взять в кормилицы; да и кормит она уже полтора года, а для таких малюток это вовсе не годится. Правда, Сажета сказала, чтоб они питались разным молоком для того, чтобы не слишком полюбили друг друга, но разве она не говорила также, что нужно одинаково заботиться об обоих, потому что близнецы все-таки не такие крепкие, как другие дети. Пусть лучше они слишком сильно любят друг друга, чем жертвовать одним из них. А какого же мы отдадим кормилице? Скажу тебе по правде, что для меня одинаково больно расстаться как с одним, так и с другим. Я могу сказать с чистой совестью, что любила всех своих детей, но из всех, которых я выняньчила, эти, не знаю почему, кажутся мне милее и краше. У меня все время какой-то тайный страх потерять их. Прошу тебя, хозяин, забудь об этой кормилице. Впрочем, мы исполним все, что нам советовала Сажета. Неужели грудные дети могут так привязаться друг к другу? Дай бог, чтоб они сумели отличить свои ноги от рук, когда их отнимут от груди.
— Верно-то, верно, — отвечал дядюшка Барбо, глядя на жену, у которой был на редкость свежий и бодрый вид, — а что если ты по мере того, как дети будут расти, расстроишь свое здоровье?
— Не бойся, — успокоила его тетушка Барбо, — у меня аппетит, как у пятнадцатилетней девочки; впрочем, если я почувствую, что это меня изнуряет, я обещаю не скрыть этого от тебя, и мы успеем тогда отдать одного из этих бедняжек.