Так прошла целая неделя; Сильвинэ навещал Ландри каждый день; кроме того, Ландри останавливался с ним поговорить, когда подходил к Бессонниере. Ландри все более свыкался с своим новым положением, а Сильвинэ никак не мог покориться, считал дни и часы и шатался всюду, как неприкаянный. Только Ландри имел влияние на брата. Мать постоянно просила его успокоить, а то, изо дня в день, тоска бедного мальчика росла. Он перестал играть, работал неохотно; изредка он гулял с своей сестренкой, но следил только, чтобы она не упала, не возился с ней.
Как только переставали обращать на него внимание, он убегал и прятался так искусно, что невозможно было его найти. Он исходил рвы, тропинки, овраги, где они прежде часто играли, он садился на пни, на которых они прежде сидели и окунал ноги в ручеек, где, бывало, они плескались, как утки; он сбирал ветки, отрезанные садовым ножом Ландри, и камешки, служившие ему огнивом. Он их прятал в дупло деревьев или под шелуху дров, потом вынимал их и любовался, как драгоценностями. Он постоянно вспоминал все мельчайшие подробности прошлого счастия. Для другого все это казалось бы пустяками, а он только и жил воспоминаниями. Он боялся заглянуть в будущее, не имея духа представить себе ряд таких же грустных дней. Эти постоянные думы его только изнуряли.
Иногда ему чудилось, что Ландри с ним говорит, и он беседовал один, воображая, что ему отвечает. Часто Сильвинэ видел его во сне и проливал горькие слезы, просыпаясь, он не старался их удерживать, надеясь, что усталость постепенно успокоит и умертвит его грусть.
Однажды, он добрел до рубки де-Шалепо, и спустился к потоку, вытекающему из леса в дождливое время; теперь же он совсем высох. Сильвинэ нашел на нем небольшие мельницы, которые наши дети сами мастерят так ловко, что их крылья вертятся от течения; они иногда держатся очень долго, пока их не разрушат другие дети или не размоет вода. Сильвинэ увидел мельницу, уцелевшую два месяца, так как место было глухое и никто сюда не заходил. Он тотчас узнал работу Ландри; тогда брат обещал часто сюда приходить, но потом они забыли это решение и настроили много мельниц в других местах.
Сильвинэ обрадовался своей находке и перенес ее пониже, он любовался, глядя, как двигаются крылья и думал о том, что Ландри первый привел их в движение. Наконец, ему пришлось уйти, но он заранее предвкушал наслаждение вернуться сюда в следующее воскресенье с Ландри и показать ему, что мельница была хорошо построена и до сих пор не развалилась. Но он так долго не вытерпел и пришел на другой день опять, но, увы! край канавки был истоптан быками, приходившими сюда на водопой, они паслись все утро на рубке. Сильвинэ увидел, приблизившись, что стадо наступило на его мельницу и искрошило ее всю, так что и следа от неё почти не осталось. Его это огорчило и испугало: ему почему-то представилось, что с близнецом его случилось несчастье, и он побежал в ла-Приш узнать, здоров-ли он? Но Сильвинэ заметил, что Ландри не любил, когда он приходил днем, боясь, что это не понравится хозяину: потому он издали посмотрел на него, не показываясь сам. Ему было бы стыдно сознаться, почему он пришел, и он отправился домой, не сказав брату ни слова и долго скрывал свой поступок от всех.
Мать его очень беспокоилась, замечая, как он бледнеет, плохо спит и ничего не ест. Пробовала она брать его с собой на рынок, посылать с отцом или дядей на ярмарку скота, ничто его не занимало и не развлекало. Отец Барбо, потихоньку от неё, стал просить отца Кайлло взять обоих близнецов в услужение. Но тот ему отвечал разумно:
— Если бы я и взял их, то лишь на короткое время; ведь мы не можем держать двух работников, когда с нас довольно одного. Пришлось бы вам отдать его к кому-нибудь другому, к концу года. А ваш Сильвинэ меньше бы думал, если его поместить к чужим и заставить трудиться; он последовал бы примеру брата и храбро взялся бы за дело. Сами вы с этим согласитесь, рано или поздно. Может быть, вам не удастся его поместить там, где вы хотите; приучайте ваших детей не быть приклеенными друг к другу и видеться через неделю или месяц. Будьте же благоразумны, старый приятель, не потакайте капризам ребенка, избалованного от малых лет вашей женой и детьми. Самый трудный шаг сделан: поверьте, он скоро привыкнет, настойте только на своем.
Отец Барбо не мог не согласиться, так как чем чаще Сильвинэ видел брата, тем более тосковал без него. И он решил отдать его в услужение к следующему Иванову дню; тогда он надеялся, что Сильвинэ привыкнет жить без Ландри, раз будет его реже видеть, и поборет свое чувство, которое так вредно влияло на его здоровье. Это решение тщательно скрывалось от матери Барбо; она с первых намеков разразилась слезами, уверяя, что Сильвинэ не выживет. Это очень смутило отца Барбо.