иподняла тяжелые золотистые волосы Анжелики и туго оплела их нитями жемчуга. Затем она решительным жестом вынула из ушей Анжелики скромные сережки, которые барон де Сансе подарил дочери в день первого причастия, и заменила их роскошными серьгами. Теперь наступила очередь ожерелья. - Ах, для него декольте должно бы быть больше! - воскликнул барон Сербало, устремив взгляд своих черных и блестящих, как лесная ежевика после дождя, глаз в вырез платья Анжелики. Маркиз д'Андижос без долгих разговоров стукнул его тростью по голове. С зеркалом в руке к Анжелике подбежал паж. Анжелика увидела себя в этом новом обличье. Ей показалось, что вся она, и даже нежная, шелковистая кожа лица с легким румянцем на щеках, словно излучает сияние. Радость, вырвавшись из самой глубины ее существа, распустилась на губах очаровательной улыбкой. "А ведь я красива", - подумала она. Через неделю свадьба по доверенности состоялась. Увеселения длились три дня. Танцевали во всех окрестных деревнях, а вечером в день свадьбы в Монтелу устроили фейерверк, в воздух взлетали ослепительные ракеты и петарды. Расставленные во дворе замка и за его стенами вплоть до самых лугов длинные столы ломились от кувшинов с сидром и вином, от блюд со всякими яствами и фруктами, и крестьяне, то и дело подходившие туда угоститься, с изумлением взирали на шумных гасконцев и тулузцев, чьи бубны, лютни, скрипки и звонкие голоса заглушали деревенских скрипача и свирельщика. В последний вечер перед отъездом новобрачной в далекий Лангедок был устроен пир во дворе замка, на который пригласили именитых соседей и владельцев окрестных поместий. Прибыл и эконом Молин с женой и дочерью. На следующий день четыре кареты и две тяжело нагруженные повозки двинулись по направлению к Ниору. Анжелике просто не верилось, что весь этот праздничный кортеж с лошадьми, скрипящими повозками и кричащими форейторами - ее свита, что столько шумихи поднято из-за нее, мадемуазель де Сансе, которая никогда не знала иных провожатых, кроме вооруженного пикой старого солдата. Слуги, служанки и музыканты теснились в повозках, вместе с багажом. Кортеж двигался по залитым солнцем дорогам, среди цветущих садов, оставляя за собой запах свежего лошадиного навоза. А сидящие в повозках смуглокожие дети Юга беззаботно смеялись, пели и бренчали на гитарах. Они возвращались домой, в свой жгучий край, пропитанный ароматами вина и чеснока. *** Тулуза встретила ее песнями и музыкой. Небо было ярко-синее. По обе стороны дороги тянулись поля здесь уже пожелтевшей кукурузы, и от них веяло жаром. К карете приближалась яркая цепочка танцующих фарандолу. Множество детей, одетых в странные костюмы, сшитые из больших красных и зеленых ромбов, прыгали, проделывали ошеломляющие сальто-мортале, чуть ли не кидались под ноги лошадям. Всадники тоже были наряжены в причудливые ливреи из розового атласа, украшенные белыми перьями. - О, вот они, властелины любви! Итальянские комедианты! - ликовал маркиз, от восторга так размахивая руками, что это становилось небезопасным для окружающих. - Ах, Тулуза, Тулуза!.. Анжелика вышла из кареты на песчаную дорогу. Толпа расступилась, и вперед вышел Жоффрей де Пейрак, одетый в костюм из пурпурного бархата. Сердце Анжелики пропустило удар, когда она увидела его высокую худощавую фигуру. Хромая, граф приблизился к ней, и в свете яркого южного солнца отчетливо обозначилось его лицо, иссеченное шрамами, в обрамлении густых черных волос. Девушка внезапно подумала, что если бы она не знала его раньше, то, наверно, сейчас испугалась бы до смерти, настолько необычным и отчасти дьявольским выглядел ее будущий муж. Она присела в заученном реверансе и выпрямилась, встретившись с внимательным взглядом его темно-карих глаз. И ей вдруг до смерти захотелось, наплевав на все церемонии, броситься навстречу Жоффрею и замереть в его объятиях, наслаждаясь теплом сильных рук и нежностью поцелуев. Увидев, как внезапно вспыхнули ее глаза, он понимающе улыбнулся. - Мадемуазель де Сансе, - сказал де Пейрак, и она почувствовала, как при звуке его голоса сладкая дрожь пробежала по всему ее телу. - Не могу передать ту радость, которую испытываю, приветствуя вас здесь, в Тулузе. Поездка не утомила вас? Вы немного бледны... - Не волнуйтесь, это просто усталость от дороги. Путь был слишком долгим, - ответила она, со значением глядя на него. - Теперь вы дома, - прошептал граф, склоняясь к ее руке. *** - Госпожа, - голос Марго заставил Анжелику отвлечься от воспоминаний. - Пора. Анжелика была одета в великолепное белое бархатное платье с аппликациями из белого атласа. Застежки и банты были украшены брильянтами. Бросив на себя последний взгляд в зеркало, она ободряюще улыбнулась своему отражению и поспешно вышла за дверь, навстречу своей новой судьбе. В полдень под перезвон колоколов кортеж направился в собор, где встречать новобрачных на паперть вышел сам архиепископ. Во время церемонии Анжелика украдкой поглядывала на графа и ловила себя на том, что губы ее то и дело расплываются в радостной улыбке, которую она не могла - да и не хотела - сдержать. Глаза графа тоже искрились весельем, и когда он надел ей на палец сверкающее обручальное кольцо, нежно пожав тонкие пальчики своей юной жены, она на секунду замерла от переполняющего ее счастья, а потом с пронзительной ясностью осознала, что теперь принадлежит ему, навсегда. А он - ей... После обряда благословения Анжелика, по обычаю самой высшей знати, шла от алтаря одна. Под сводами ее ожидал граф де Пейрак. Протянув ей руку, он вывел ее из собора и остановился на пороге. Анжелика изумленно огляделась вокруг. Можно было подумать, что весь город высыпал на улицу. Она никак не могла поверить, что вся эта шумиха вызвана ее бракосочетанием. Анжелика невольно поискала глазами зрелище, которое заставляло толпу так радостно улыбаться и прыгать от восторга. Но все взоры были устремлены на нее. И именно ей кланялись сеньоры с пылкими взглядами и дамы в ослепительных нарядах. И тут она почувствовала, что Жоффрей де Пейрак сжимает ее ладонь. Заговорщицки улыбнувшись ей, он выступил вперед и поднял вверх руку, в которой лежала рука Анжелики. - Графиня де Пейрак де Моранс д'Ирристрю, моя жена. И в голосе его прозвучала нескрываемая гордость, ведь он наконец-то завладел самым драгоценным сокровищем на свете - сердцем своей маленькой феи из Пуату...