Эпилог. Домик на Гаронне.
На Тулузу опустилась ночь. На темно-синем небе засияла луна, окруженная звездами. Мир вокруг отступил, оставляя только лишь силуэты, темнеющие в неярком свете. Лента реки сверкала причудливой змеей, стремясь куда-то за горизонт, окруженная полями кукурузы и виноградниками. Анжелика сидела на балконе, облокотившись на балюстраду, и любовалась открывающимся перед ней видом, машинально вытаскивая украшения из волос. Это могла сделать и Марго, но девушка отослала горничную, уверенные, ловкие движения которой и насмешливый огонек, сверкающий в глубине черных глаз, вызывали у Анжелики робость. Ей наконец удалось распустить прическу. Волосы рассыпались по ее обнаженным плечам, и она тряхнула ими, как некогда в детстве, непокорным движением маленькой дикарки. Она еще не могла до конца осознать все те перемены, что произошли с ней за последнее время. Осознать свое счастье. Ей чудилось, что все это - ликующая Тулуза, пышная свадьба, окружающая ее роскошь - всего лишь сон. Немного пугающий, но такой пленительный. Она с нетерпением ждала Жоффрея, ждала минуты, когда они наконец-то останутся вдвоем, когда он развеет все ее тревоги одним ласковым словом, нежным поцелуем, когда кольцо его рук оградит ее от этого нового для нее мира, к которому она пока еще не привыкла. Но сейчас, когда этот момент должен был вот-вот настать, Анжелика вдруг поняла, что какая-то часть её хотела бы остаться беззаботной маленькой девочкой, бегающей с ватагой мальчишек по лесам Пуату. Возможно, в этом были виновато предсказание Мелюзины или же непривычный ажиотаж вокруг нее, но Анжелика чувствовала, что боится. И тут ей почудился какой-то шорох. Она обернулась. Прислонясь к косяку балконной двери, на нее смотрел граф. Он сменил свой красный костюм на черные бархатные штаны и очень короткий камзол из той же материи, открывавший в талии и на рукавах батистовую рубашку. Жоффрей уже около минуты наблюдал за девушкой. Она сидела на кушетке, рассеянным взглядом скользя по раскинувшемуся перед ее глазами восхитительному пейзажу, залитому лунным светом, и была так глубоко погружена в раздумья, что даже не заметила его появления. В которой раз он залюбовался ее природной грацией, естественной женственностью, без примеси жеманства и кокетства. Вокруг шипели: «Маленькая дикарка из Пуату», а он восхищался ее восторженным и слегка наивным взглядом, каким она смотрела на все вокруг, её искренней улыбкой, которой она мгновенно располагала к себе даже самых задиристых его друзей. Да и разве он сам невольно не попал под обаяние ее колдовских глаз? Сердце его забилось сильнее, когда на празднике он краем глаза заметил, как Марго уводит новобрачную из-за стола. Пожалуй, такого волнения, как сейчас, он не испытывал с того далекого времени, когда открывал для себя тонкую и загадочную науку любви. Он чувствовал себя молодым трубадуром, впервые идущим на свидание к своей Прекрасной даме, и это сравнение заставляло его одновременно и замирать от восторга, и с недоумением спрашивать себя, а возможно ли это после всего, что он пережил, что испытал? Анжелика дарила ему давно забытые ощущения новизны, юности, свежести, и голова его кружилось от любви к ней и желания поскорее заключить в свои объятия. Войдя в комнату, Жоффрей даже на миг растерялся, увидев спальню пустой, но потом обнаружил, что дверь на балкон приоткрыта, а его молодая жена в роскошном свадебном платье устроилась на низкой кушетке, стоящей около балюстрады. Когда она обернулась, он увидел, сколько волнения, почти страха, плещется в ее изумрудных глазах. Он медленно подошел к Анжелике и отвесил ей глубокий поклон. - Вы разрешите мне сесть рядом с вами, сударыня? Она молча кивнула, наблюдая, как человек, ставший ее мужем всего несколько часов назад, садится около нее на кушетку и небрежно опирается рукой на золоченый подлокотник. Он был настолько же спокоен, насколько она взволнована, и Анжелика ругала себя за то, что не может скрыть от него своих лихорадочно горящих глаз и вспыхнувших обжигающим румянцем щек. Она закусила губу и отвернулась, избегая смотреть в его слегка прищуренные насмешливые глаза. - Здесь красиво, - тихо проговорила она, не зная, что еще сказать, и надо ли что-то говорить. - Да, - в тон ей ответил де Пейрак. - Особенно Тулуза прекрасна во время Цветочных игр. - Цветочных игр? - чуть склонив голову набок и бросив на него быстрый взгляд, переспросила Анжелика. - Я рассказывал вам, моя дорогая, об Отеле Веселой Науки, - мягко улыбнулся граф де Пейрак. - Все изящество, вся галантность, которыми славилась Аквитания и, следовательно, Франция, должны вновь возродиться в этих стенах. В Тулузе только что состоялось присуждение премий Тулузской литературной академии, знаменитые «Цветочные игры». «Золотой фиалки» удостоен один молодой поэт из Руссильона. Со всей Франции и даже со всего мира привозят поэты свои творения на суд в Тулузу, на родину лучезарной вдохновительницы трубадуров прошлых времен Клеманс Изор. - Клеманс Изор? - повторила девушка, подаваясь вперед. Низкий тембр голоса Жоффрея завораживал ее, она могла слушать его часами. - Это очень старинная легенда, - ответил мужчина, откидываясь на спинку кушетки и устремляя задумчивый взгляд на погруженный в сон парк и белоснежную мраморную беседку, стоящую в его глубине. - В семье лангедокского графа Луция Изора родилась дочь Клеманс. Повзрослев, она влюбилась в рыцаря графа Рауля Тулузского, побочного сына Раймонда Тулузского, но её отец не дал им пожениться, юноша ушел на войну и там погиб. Клеманс дала обет сохранить верность покойному и посвятить себя поэзии и меценатству. Она так и не вышла замуж, а свои средства завещала на проведение конкурсов окситанской поэзии под названием «Цветочные Игры». - Какая печальная история, - тихо вздохнула Анжелика. - Да, трагедия и любовь, как правило, тесно связаны, и именно об этом слагали песни и стихи трубадуры, которые потом исполняли, путешествуя по городам и замкам влиятельных сеньоров. Жоффрей тихо запел одну из старинных баллад. Было видно, что девушка успокоилась и даже заулыбалась. Он готов был рассказывать ей легенды и петь всю ночь, если она этого захочет. Он был готов ждать ее, сколько потребуется. Ведь ему было нужно не только ее тело, но и ее любовь... Анжелика придвинулась чуть ближе. По телу ее пробежали мурашки, в горле пересохло, все вокруг было словно пропитано любовью, желанием. И глаза мужчины напротив, и слова песни, которую он исполнял, были наполнены призывом, странно волнующим, манящим, головокружительным. - О чем эта песня? - спросила она, как только Жоффрей закончил петь. - О любви, об этой волшебной ночи... - Любви? - голос девушки чуть дрогнул, а рука коснулась плеча мужчины. Мягким движением он обнял ее за талию и заглянул в глаза. - Там в саду есть маленький зеленый водоем, в котором утонула луна, словно жабий камень в рюмке с анисовым ликером... У этой воды цвет ваших глаз, моя душенька. Во всем мире я ни разу не встретил таких необычных, таких пленительных глаз. А розы, которые гирляндами обвивают наш балкон! Они такого же цвета, как ваши губы. Анжелика завороженно смотрела на него и чувствовала, как он медленно проводит кончиками пальцев по ее губам, заставляя их слегка приоткрыться. - Ты вся дрожишь. Тебе холодно? - прошептал он, наклоняясь так близко, что она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. - Нет, - и девушка, подавшись вперед, растворилась в восхитительной сладости поцелуя. Губы, уже однажды опьянившие ее, снова повергли ее в водоворот неведомых прежде ощущений. Все пробудилось в ней в