Однако теперь, в Немецком гимнастическом союзе, я мужественно проглотил свой страх перед козлом и кольцами. После того как господин Альберт Принц железной рукой притащил меня в спортивный зал на Шляйфмюльгассе, на ходу читая мне нотации об истинно немецкой дисциплине, на еженедельные занятия гимнастикой я стал ходить даже не без удовольствия. Над входом красовались четыре большие буквы «F» спортивного девиза, сплетенные наподобие четырех свастик.[11] Гимнасты делились на команды по восемь человек в каждой, и принадлежностью к одной из них я даже втайне гордился.
Но еще больше, чем еженедельные занятия гимнастикой, мне нравились воскресные походы нашего союза в Венский лес. Мы бодро маршировали по окрестностям, распевали национальные песни, осматривали памятные места, связанные с папашей Яном, играли в прятки, в догонялки, в пиратов и поиски клада. «Скорей сплотитесь, немцы…», «Кто насадил тебя, немецкий лес?», «Хочу в бою погибнуть, погибнуть как герой…» В нарушение правил туго затянув под подбородком ремешок шляпы, я представлял себя Арминием-херуском.[12]
Дело том, что Арминий-херуск был моим любимым героем, я его просто обожал. О Германе-Арминии наш учитель истории Клосс,[13] единственный преподаватель, относившийся ко мне с симпатией, рассказывал часами. Сам маленький и щупленький, он, вероятно, испытывал ко мне некое сочувствие. «Таким же, как учитель Клосс, — думал я иногда, когда отчим доставал меня совсем уж невыносимо, — наверное, был и мой отец».
Чтобы угодить учителю, я выучил наизусть «Гробницу в водах Бузенто»[14] и помню ее до сих пор. (Голос отца на пленке читает первые четыре строчки баллады.) Я живо представлял себе готов в крылатых шлемах, ночь, реку… Вот они со слезами опускают в черные воды реки саркофаг Алариха…
А О БИТВЕ В ТЕВТОБУРГСКОМ ЛЕСУ я, чтобы доставить удовольствие учителю Клоссу, даже написал не требовавшееся по программе сочинение. Битва произошла в девятом году от Рождества Христова, — единственная историческая дата, которую я не забыл. Я хотел быть таким же сильным, высоким и мужественным, как германские герои. Вот тогда бы я показал всем поработителям — римлянам, учителям, одноклассникам, — да кому угодно!
* * *
— Сам понимаешь, — произносит голос моего отца, приступая к рассказу о французском походе, — мне нравилось ощущать себя выше и сильнее, чем на самом деле, пусть даже винтиком в военной машине. Французы от нас драпали — было любо-дорого посмотреть, а в тыл тянулись нескончаемые колонны пленных. И Франция, страна, которая вроде как должна была вступить с нами в бой, Франция, заклятый враг, распростерлась перед нами, поверженная. ПОВЕРЖЕННАЯ В ТОМ ЧИСЛЕ И ПРИ МОЕМ УЧАСТИИ, я тоже внес свой маленький вклад в победу, понимаешь, — как же я ликовал!
Далее следует весьма подробное описание появления и действий пикирующих бомбардировщиков, деморализовавших французов и необычайно повышавших дух немецких солдат.
— Мы, — говорит отец, — с немецкой основательностью предвосхитили американскую тактику «Safety first»,[15] и перед каждой пехотной или танковой атакой методично бомбили объект, пока от него не оставалось мокрое место. Поэтому, поднимаясь в атаку, мы, естественно, не ожидали никакого сопротивления, врага-то и так уже размазала авиация! А французский поход превратился в одно бесконечное победоносное шествие, упоение, восторг!
Как порадовался бы нашим победам учитель Клосс! Мы пошли по стопам Арминия! И как пошли — твердой, уверенной поступью, в тяжелых сапогах! «Пускай, суров и боевит, немецкий дух мир исцелит!..»[16] С другой стороны, особенно в перерывах между боями, естественно, наступало отрезвление, и от этого делалось как-то не по себе. Воспоминания о недавно пережитом разворачивались в моем сознании, как кинопленка, отснятая то в замедленной, то в ускоренной съемке. Вот заживо сгоревшие в танке люди, вот взлетает на воздух крестьянский дом, вот бомбардировщики стирают с лица земли целый город. Девочка, которой кто-то надел на голову слишком большую каску, сидя на груде развалин, играет с куклой… А тебе наперебой повторяют, СОСТРАДАНИЕ — ФОРМА ТРУСОСТИ, НЕ БОЙСЯ ПРОЯВЛЯТЬ ЖЕСТОКОСТЬ, ради Германии, ради будущего, черт знает, ради чего… Тебе начинает казаться, что тебя освобождают не только от сострадания и жалости, но и еще от чего-то важного… Чтобы заглушить это чувство, существовали разные средства: для кого-то — патриотические восторги, для кого-то — алкоголь, для меня — фотография.
11
Девизом Немецкого гимнастического союза, предложенным в начале XIX в. «отцом гимнастики» Фридрихом Людвигом Яном, было «Frisch, fromm, frohlich, frei» («здоровый, благочестивый, веселый, свободный»).
12
Арминий (Герман, ок. 16 г. до н. э. — 21 г. н. э.) — знатный германец из племени херусков, военачальник римской армии. Поднял восстание против римского владычества и нанес римлянам сокрушительное поражение в Тевтобургском лесу в 9 г. н. э. В эпоху национал-социализма считался воплощением немецкого духа и официальной культовой фигурой.
14
«Гробница в водах Бузенто»(«Das Grab im Bu- sento») — баллада немецкого поэта Августа фон Платена (1820) о тайном погребении короля готов Алариха в русле итальянской реки Бузенто в 410 г. н. э. Гробница Алариха, а также захороненные вместе с ним, по легенде, несметные сокровища, не найдены до сих пор.
16
«Am deutschen Wesen wiirde die Welt genesen…» (нем.) — неточная цитата из стихотворения немецкого поэта Иммануила Гейбеля «Призвание Германии» («Deutschlands Beruf», 1861).