Война — дело жестокое, само собой, но мы были исполнены решимости закончить начатое как можно быстрее и действеннее. Да, в старика на скамейке, к сожалению, попала шальная пуля, в этом как раз убеждается склонившийся к нему солдат. Но мы пытались расположить к себе мирное население. Вот, например, плакат, мы такие развешивали повсюду: «POPULATIONS ABANDONNEES, FAITES CONFIANCE AU SOLDAT ALLEMAND»…[21]
Само собой, мы тоже несли потери. Вот, например, снимок из военного госпиталя: перенесшие ампутацию занимаются физкультурой, чтобы укрепить мышцы для ношения протезов в будущем. Вот солдатские могилы, целые серии фотографий, на которых сплошь солдатские могилы! Обер-лейтенант Ханс Валькер, род. 23.11.1916, ум. 11.6.1940; унтер-офицер Эрнст Лавач, род. 21.12.1919, ум. 11.8.1940, - а я ведь всех их знал.
Мой отец рассказывает еще несколько эпизодов, призванных показать ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЛИЦО войны. Вот, например, французский летчик, которого только что взяли в плен, не стесняясь, бросается ему на шею. «Mon ami, pour moi la guerre est finie!»[22] — воскликнул летчик. И с нежностью, совершенно не свойственной немцам, поцеловал отца в лоб.
Другие военнопленные показывали отцу фотографии своих близких. «Voici mа femme, voil mes enfants, voila mes parents…»[23] Отец тоже доставал бумажник и протягивал французам фотографии своих близких. Это моя мать, а это моя невеста.
В бумагах отца я обнаружил специальный выпуск газеты «Фелькишер Беобахтер» от пятницы, четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорокового года. «ПАРИЖ ПАЛ, — гласил заголовок, набранный огромными буквами, — НЕМЕЦКИЕ ВОЙСКА ПОБЕДОНОСНО ВХОДЯТ В ГОРОД!» Ниже было помещено официальное заявление Верховного командования вермахта, из которого следовало, что Париж отныне — открытый город.
«Сегодня капитулировал Париж, — пишет отец в письме, датированном понедельником, семнадцатым июня, и посланном с полевой почтой. — Этой же почтой посылаю письмо маме, в котором описал все подробно. Меня переполняет глубокая, искренняя радость оттого, что я остался невредим и смог участвовать в этой кампании. Скоро я все-все тебе расскажу и покажу снимки…»
— Но лучшие военные фотографии, — произносит голос отца на пленке, — да и, возможно, лучшие фотографии во всей моей карьере я сделал в России. Столько интересного никогда, ни до, ни после, вероятно, уже не попадало в мой объектив. С ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ война, конечно, была величайшей трагедией. Но вот С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФОТОГРАФА… Я ничего не мог в этом изменить и по крайней мере попытался извлечь из всей этой ситуации для себя лучшее.
Вот, например, танковое наступление через лес. Видишь, какое небо, его медленно затягивают облака. Необозримые русские просторы производят незабываемое впечатление, это и по снимку понятно. Я снимал с желтым светофильтром, — да, умел, ничего не скажешь… Или вот, горят подожженные снарядом избы. Если забыть на минутку обо всем остальном, разве это не прекрасный фотосюжет? А силуэт немецкого солдата на фоне пылающих стропил? Контурный свет мне всегда удавался, как никому…
Фотографии, сделанные отцом, я разглядывал сам не знаю сколько раз, еще в детстве. Хотя я и вообще вырос в окружении снимков и всевозможных картинок, военные фотографии играли среди них особую роль. Когда я ребенком рассматривал его военные снимки, мне приходилось прилагать усилие, чтобы в них не провалиться. А если я все-таки уходил с головой в какую-нибудь фотографию, то с трудом выбирался оттуда в реальный мир.
Заставая меня за разглядыванием этих снимков, мама всегда говорила, что они НЕ ДЛЯ ДЕТЕЙ, но мое любопытство, в сочетании с гордостью за папу-фотографа, лишало этот запрет силы. Большие, тяжелые альбомы, озаглавленные «ВОЙНА В РОССИИ», я листал даже с большим наслаждением, чем Вильгельма Буша.[24]
— Ты правда там был? — часто спрашивал я отца, показывая на ту или иную фотографию.
А он кивал и говорил:
— Правда, твой папа побывал везде на этих снимках.
Точно так же, как с военными фотографиями, дело обстояло и с историями, которые их сопровождали. Их я тоже слышал еще в детстве бесчисленное множество раз. На день его рождения, на Рождество, на Новый год, по любым праздникам, когда только собирались гости, мой отец вспоминал старое. Я радовался дню его рождения, Рождеству, Новому году прежде всего потому, что знал: я опять услышу его рассказы о войне.
Его повествование о начале РУССКОЙ КАМПАНИИ. Мимика, жесты, тон, атмосфера. Вот он раскуривает трубку, вот пламя спички освещает его лицо, мужественные очертания рта.
24
Вильгельм Буш (1832–1908) — немецкий поэт- юморист и рисовальщик, автор популярных книг для детей.