Я не собиралась становиться жертвой. Я умру раньше, чем это случится.
И заберу этого засранца с собой.
Собрав всю свою волю, энергию и ярость, я перестала бороться. Я замерла. Сквозь мутные, уже опухшие глаза я наблюдала, как тело Магси расслабляется от усталости и победы. Думая, что он выиграл, мужчина ослабил бдительность.
И тогда я напала.
Я бросилась на него всем весом, застигнув врасплох и повалив нас обоих на тротуар. Его голова ударилась о бетон, и он выронил пистолет, который зазвенел по дорожке.
Он попытался перекатиться, но между мной и его собственным животом, он был как черепаха, застрявшая на спине.
— Черт! Слезь с меня, дрянь!
Мои кулаки обрушились на него. Ногти впивались в кожу.
Я больше никогда не буду жертвой.
Я не маленькая девочка, которую бьют по рукам. Я не маленькая и беззащитная перед профессиональными ударами.
Я не сдамся этому мерзавцу.
Я решаю, кто ко мне прикасается. Я решаю свою судьбу.
Не жертва.
Не жертва.
— Я больше не твоя чертова жертва, папа! — закричала я, брызгая кровью и слюной.
— Ты спятила, сука, — крикнул в ответ Шамус.
Но это был, конечно, не Шамус.
Шамус был мертв.
Его убил Максимо.
Так же, как он собирался убить Магси.
Мужчина оттолкнул меня, и я упала в сторону. Я приготовился к ударам или к тому, что он схватит меня за волосы, но он хрипел, пытаясь встать.
Я быстрее сделала это. Пока он был беззащитен, я могла бы стать той, кто ударит. Как сильно бы я этого не хотела, у меня был шанс сбежать, и я использовала его.
Месть и насилие могли подождать.
Передвигая ногами настолько быстро, насколько это было возможно, я помчалась к двери. Я дергала и дергала, но она была заперта.
Черт.
Черт.
Черт, черт, черт.
Может, я смогу проскочить мимо Магси.
Может быть, машина в конце дороги — это совпадение.
А может, меня поймают, утащат, изнасилуют и выкинут как никчемное ничтожество.
Я не могла этого допустить.
Я заколотила окровавленными кулаками по двери, чертовски надеясь, что меня услышат в хаосе звенящих машин, лязгающих фишек и разговоров.
Через мгновение, показавшееся мне вечностью, дверь распахнулась в мою сторону, едва не сбив меня с ног.
Кто-то схватил меня за руку, и я открыла рот, чтоб закричать, но почувствовала облегчение, когда увидела, что Эш с ужасом смотрит на мое избитое лицо.
— Чертов ад.
— Я в порядке, — сказала я, понимая, что выгляжу хуже, чем чувствую.
Это было несложно, потому что я ничего не чувствовала.
Я была физически и психически оцепеневшей.
Вытащив из кармана рацию, он сказал:
— Она у меня. Зал В-9. Обыщите задний вход и аллею для доставки, — его взгляд вернулся ко мне. — Кто?
— Магси Кармайкл, — ответила я без колебаний.
Он сам выбрал свою судьбу. Теперь он может гнить в ней.
Эш затащил нас внутрь, закрыв дверь и заслонив меня своим телом. Я уже собиралась попросить его вытащить меня оттуда, как почувствовала это.
Как затишье перед ливнем, в комнате загудело электричество.
Мои глаза метнулись в конец коридора, как раз в тот момент, когда туда ворвался Максимо. На его лице не было хладнокровия, спокойствия или равнодушия. Это была неприкрытая ярость. Громоподобная.
Он не был ливнем.
Он был ураганом, готовым разорвать все на своем пути.
Я смотрела на него, завороженная тем, как один человек может заполнить своей яростью и злобой целую комнату. А он смотрел в ответ, как будто в комнате, во всей вселенной, не существовало ничего, кроме меня.
Когда он приблизился, я поняла, что не только гнев омрачает его выражение лица.
Это было отчаяние.
Паника.
Злоба.
Страх.
Невозмутимый и грубый, его темный взгляд двигался по мне, вбирая в себя каждую царапину. Каждый порез. Каждое пятнышко крови и грязи.
— Голубка, — грубо прошептал Максимо, словно слова пробивались сквозь гравий и стекло.
Он поднял меня на руки, и я вцепилась в лацканы его пиджака и зарылась лицом в его грудь. Мне хотелось рассыпаться, но слезы не шли.
— Кармайкл, — выдохнул Эш.
Максимо промолчал. Он просто крепко держал меня, начиная идти. Через минуту я услышала дзиньканье лифта, прежде чем он шагнул внутрь, и шум казино прервался. Даже когда мы остались одни, я не ослабила свою смертельную хватку.
Я не делала ничего, кроме как тряслась.