Продолжая говорить, я уже снимала с него рубашку, и было совершенно ясно, что больше моего любимого не интересовало, почему я положила картину на противень. Похоже, Ричард не стал бы задавать вопросов, даже если бы его самого положили на противень для баранины.
Грудь герцога высоко поднималась и опускалась, но он не прикоснулся ко мне и стиснул зубы, сдерживая прерывистое и тяжёлое дыхание. Будто боялся меня спугнуть.
Всё происходило точно так же, как когда я купала герцога де Морвиля, будучи ещё Фанни Браунс. Я точно так же касалась его груди и плеч кончиками пальцев, точно так же боялась поднять глаза, но тайком и с восхищением следила, как нарастает его возбуждение. И звук тяжёлого мужского дыхания кружил голову сильнее крепкого вина.
Рубашка упала на пол следом за камзолом, и я уже занялась поясным ремнём, расстёгивая пряжку с выгравированным гербом де Морвилей, когда Ричард перехватил мою руку за запястье.
- Подожди, - произнёс он, судорожно выдохнув. – Так нельзя… Так неправильно…
- Только так и правильно, - мягко и вполголоса ответила я.
- Твой дядя… - начал он, но я его перебила.
- Моей жизнью моя дядя не распоряжается, - сказала я и осторожно высвободила руку из руки герцога. – Другое дело, если ты меня не хочешь…
- Что ты такое говоришь? – упрекнул он меня, стискивая зубы всё сильнее, так что желваки играли. – Ты знаешь, что я хочу… хочу этого больше всего на свете. Но наша свадьба уже на следующей неделе… Я должен… проявить стойкость…
- Кто знает, что может случиться за это время? – философски ответила я. – Поэтому не хочу больше ждать. Пусть эта ночь будет твоя и моя… Наша, Дик… Прояви стойкость в другом. Я хочу этого не меньше тебя.
Я посмотрела ему в глаза и поняла, как борются в нём благородство и желание. И на всякий случай, чтобы благородство не победило, я привстала на цыпочки, дотянулась до губ герцога де Морвиля и поцеловала его.
По его телу волной прошла дрожь, и я тоже задрожала, потому что сейчас должно было произойти то, о чём я мечтала – втайне, стыдясь даже самих мыслей, но мечтала давно, мучительно, сладко…
Поцелуй решил всё. Спустя мгновение трудно было разобраться, кто кого целует – я герцога, или он меня. Его штаны очутились на полу, как и прочие предметы одежды, а следом полетели мои юбки, рубашка и нижнее бельё.
Мы с Ричардом оказались в постели – совершенно голые, и от этого тоже кружилась голова. От абсолютной свободы, от нашей близости, оттого, что мы живы и можем делать всё, что захотим, вопреки проискам врагов.
Ричард целовал меня со всё возрастающей страстью, почти дико – целовал в шею, в плечи, в грудь, и только теперь я поняла, как долго он сдерживался, сколько нерастраченного пыла пряталось за его спокойным, невозмутимым лицом, как за каменной маской
Бедром я чувствовала напряжение мужской страсти – атласная гладкость и каменная твёрдость, и одновременно дрожь живой плоти. Волнующе, волшебно, пугающе…
Рука Дика скользнула по моему колену, выше, и я заставила себя расслабиться, пропуская его пальцы в самое потаённое женское место, показывая, что я не сопротивляюсь, что я готова…
Мне казалось, я прекрасно помнила те чувства, что пережила в Эпплби, когда Дик ласкал меня так же близко и так же интимно, но на деле получилось совсем иначе – едва он прикоснулся ко мне, меня словно ударило молнией. Это было наслаждение – яркое, как солнце, как золото и серебро, как все звёзды мира! Я и не подозревала, что могу переживать нечто подобное.
Словно со стороны я услышала свой стон – такой жалобный, удивлённый…
Ричард тут же отпрянул от меня, приподнявшись на локте.
Ему пришлось спросить дважды, прежде чем я поняла смысл слов.
- Может, до свадьбы остановимся на этом? – повторил он в третий раз.
Вместо ответа я притянула его к себе и поцеловала в губы – так же дико и яростно, как только что он целовал меня.
Теперь Ричард лежал сверху, и я услышала, как он скрипнул зубами, проталкиваясь в меня медленно, чтобы не испугать и не сделать больно.
На мгновение я запаниковала, и подумала, что в напёрсток лезет палец не по размеру, но интуитивно согнула ноги в коленях, чуть подвинула бёдра вперёд, и Ричард поместился во мне весь, до конца.
Тут я перевела дыхание, а он простонал моё имя, и я сразу позабыла о своих страхах и обо всех неудобствах, потому что, сказать честно, лежали мы как-то неуклюже – я видела перед собой грудь герцога, а сам он был где-то над моей макушкой, приподнявшись на руках и держась на весу.