Я хватаюсь за свои уши… Уже неправильно! Это безответственная болтовня, достойная сожаления. Какие уши? Позвольте мне начать ещё раз:
У меня появляется тактильное ощущение, которое я связываю с представлением о правом ухе, и ещё одно, которое я связываю с представлением о левом ухе. Основываясь на фактах в данный момент, как далеко они друг от друга? Я с удивлением обнаруживаю, что могу определить расстояние между ними как огромное, подобно расстоянию между востоком и западом; или как отсутствие всякого расстояния, и тогда они сливаются в одно ощущение; или как некую ограниченную величину между этими крайностями. И что, опять же основываясь на фактах в данный момент, наполняет этот странно растяжимый промежуток? Я обнаруживаю, что могу определить его содержимое как достаточно пустое пространство, или ещё как эту весьма сложную сцену, этот широкий-широкий мир, который обращён ко мне, то есть к моему «лицу», сейчас. И я в этом вполне уверен: когда бы я ни обратил внимание, то, что я нахожу прямо здесь, между моими «ушами» и на моих плечах, в высшей степени отличается от того, что мой словарь называет головой. И для проверки я провожу другие сходные эксперименты — такие как исследование промежутка между этим «ощущением касания пальцами верхней части моей головы» и этим «ощущением касания пальцами моего подбородка» — co сходными результатами. Я искренне пытаюсь, пытаюсь и ещё раз пытаюсь вернуть свою «голову до отсечения» назад на эти плечи (это, конечно, тоже бессмысленная болтовня) — и каждый раз безуспешно. Фактически, я вынужден придумать слово: я не обезглавлен, я никогда не был оглавлён!
Достаточно о моих открытиях. Каковы ваши? Пожалуйста, попробуйте провести эти же самые эксперименты ещё раз и, заботясь о том, чтобы ваши слова соответствовали вашим переживаниям, точно сформулируйте для себя, что вы обнаружили. И, оглядываясь вокруг на тех людей (включая того в вашем зеркале), решите, удалось ли вам найти или создать на своих плечах предмет, нечто, ящик, котелок, фрикадельку, черенок, хоть какую-нибудь собственную базу, которая начнёт соответствовать тем непрозрачным, твёрдым, разноцветным, трёхмерным, волосатым сферам, в которых «всё сразу в одном флаконе» и которые венчают каждое из тех тел. И, наконец, проделав работу по созданию головы наилучшим образом, скажите, поселились ли вы на новом месте и готовы ли вы рассказать миру, как там живётся.
Ну а со своей стороны я с восторгом сообщаю, что все эти строительные работы полностью воображаемы, всё это воздушные замки, грёзы наяву. Меня уговорили — я уговорил себя — сделать это. Если бы это было реальным, это было бы моей смертью.
В райском саду до грехопадения Адам был Пространством для Евы, Ева была Пространством для Адама. Они менялись лицами в идеальной дочеловеческой асимметрии. Затем вмешалась третья сторона — порочно мудрый Змий, с чьей точки зрения Адам и Ева противостояли друг другу лицом к лицу, встречались в столкновении «голова к голове», — и он уговорил их разделить его мнение. Он посвятил их в исключительно человеческое и фатальное искусство воображаемой симметрии первого и третьего лиц, в искусство удаления себя от себя и смотрения назад на себя «глазами другого», в искусство самоовеществления, обмена того, что человек есть на расстоянии нуля метров, на то, чем он кажется на расстоянии метра, в искусство самоотчуждения.
Другими словами, запретный плод, который Ева дала Адаму, был тем довольно большим яблоком — его головой. Не будучи больше пустым для неё, он теперь противостоял ей. Или так она считала. Результатом этого рокового «знания», как и было предсказано, стала смерть. Имеющие голову умирают.
Такова в кратком изложении история нашего биологического вида, начавшаяся давным-давно в доисторические времена, когда какой-то обладавший огромным воображением его представитель придумал новый и мощный волшебный трюк, исключительно сложный фокус. Нужно протянуть руку и взять ту голову из глубины гладкой и неподвижной воды, отжать и высушить её, пронести её вперёд на некоторое расстояние, растягивая её en route[27], повернуть её вокруг, приставить её сверху на это туловище, слить ощущение её здесь с видом её там под водой и по крайней мере начать производить подходящие движения и звуки — говорить — соответственно. Это совершенно «невозможный» подвиг магии, получаемый по наследству от предков и повторяемый в жизни каждого конкретного человека, когда безголовый ребёнок, осваивая тот же самый набор трюков с зеркалами, а не с неподвижной водой, и с гораздо большим количеством разговоров, становится человеком с головой и изгоняется из рая. Или назовите это не просто трюками, а потрясающим соглашением-изобретением, которое, без сомнения, оправдывало в прошлом всю свою изворотливость и самообманчивость бесчисленно много раз, магически (повторяю — магически) превращая не обладающее самосознанием животное в обладающего самосознанием человека. Но магия как бумеранг; она рискованна и обходится дорого. И какой ценой, в данном случае? Миф об Эдеме предсказал её в общих чертах, наши газеты ежедневно добавляют к этому страшные подробности, а их колонки некрологов напоминают нам об окончательной расплате.
Далеко не весёлая ветхозаветная история, несомненно, очень глубока. Как и её более счастливое новозаветное продолжение. Здесь обещается, что «как в Адаме все умирают, так в Христе все возродятся» — возродятся во Всеобщем и Вечном Христе, который есть Одна Голова Тела с многочисленными входящими в него участниками, Единый Истинный Свет, который освещает каждого мужчину и каждую женщину, которые входят в мир.
Что такое эта библейская история, если не поэтическая и живописная версия — и для многих привлекательная и легко усваиваемая — того заключения, к которому мы пришли здесь, выразив его более сухим языком?
В этой главе я показал образец того, что происходит, когда, умерев для своей земной природы, я возрождаюсь в своей небесной Природе: я переключаю своё я на Первое Лицо Единственного Числа, которое есть не что иное, как сам Бог, и говорю на его языке. Живя теперь на Небесах скорее в качестве Него, чем с Ним, я говорю разумно и провозглашаю божественную истину вместо человеческих фантазий и явной лжи. И затем я обнаруживаю, что, поскольку эта жизнь в воскресении есть не что иное, как жизнь человека и мира, то это та жизнь, перевёрнутая вверх ногами, совершенно преобразованная, какой она наконец по-настоящему стала.
Позволю ли я неправильному употреблению языка, небрежному и нелепому, ослепить и одурманить меня, сыграть со мной сотню трюков, уговорить меня спуститься с Небес на Землю, из Божественности в человечность, в жизнь в настоящем и смерть в будущем, полную мрачной неопределённости? Или я буду использовать язык разумно и честно, чтобы он провёл меня через смерть прямо сейчас в Чистый Свет Пустоты — этот Истинный Свет Осознания, который Я ЕСМЬ, который прямо здесь и который можно увидеть? Буду ли я употреблять язык настолько неправильно, что лучшее, на что я смогу надеяться, — это яркие и красивые Предсмертные Переживания в будущем, за которыми последует — что последует? Или я буду употреблять его так, чтобы наслаждаться Переживанием Смерти в Настоящем, которое сразу прорывается в Вечность? ПСП или ПСН — что это будет?
Принимая решение в пользу Переживания Смерти в Настоящем, я не должен забывать о цене. Это ПСН — выбор недешёвый; и, безусловно, это не безобидная пустая болтовня и не просто манера выражаться, это смертельно серьёзно. Руми не преувеличивает, когда говорит: «Te, кто безголов из-за духовной нищеты, — в сто раз большее ничто, чем те, кто мёртв».
С другой стороны, это Окончательная Смерть, которая мгновенно открывается в Окончательную Жизнь, Вечную Жизнь, Сейчас.
Наука после смерти
Явления реальны, когда их переживают как Себя, и иллюзорны, когда их видят отдельно от Себя.