— Да, мама, этого больше не повторится.
— Хорошо, — мама сменила гнев на милость. — Иди ешь.
Мира прошла мимо нее по коридору, но мамин оклик ее остановил:
— Мирабелла! Почему ты в этой рубашке?
— Потому что она мне нравится, — ответила Мира, подняв испуганные глаза на маму. Та была вне себя от гнева.
— Разве я не сказала тебе, что нельзя? — крикнула она, всплеснув руками. — О, Господь милосердный! Если ты затаскаешь ее в школу, то в чем будешь ходить в церковь?
— Я могу носить ее и в школу тоже, — зная, что ее не услышат, сказала Мирабелла. — Мне очень нравится рубашка, мама.
— Разве мы с папой не учили тебя скромности, Мирабелла? Для кого там ты наряжаешься? Ты ходишь в школу за знаниями, а не за мальчиками!
— Какими мальчиками? — Мирабелла покраснела. Да, она хотела, чтобы Кевин заметил рубашку. Но Кевин не заметил. А значит ни для каких мальчиков она ее не надевала. Только для себя. — Мама!
Мама превратно истолковала румянец на щеках дочери.
— Мирабелла! Ты еще не в том возрасте! — ахнув, воскликнула она. — В двенадцать лет ты должна учиться и молиться, а не думать о молодых людях! И я не позволю тебе и дальше… красоваться! Отдай мне рубашку.
— Мама! — почти со слезами воскликнула Мира. — Это мое! Это мне подарили! Не отдам.
— Глупое, неблагодарное дитя. Ведь я спасаю твою душу! — воскликнула мама, вцепившись в руку Беллы. — Их взгляды, их комплименты, все это развращает тебя! Ты не должна привлекать их внимание, не должна желать его! Ты еще маленькая, ты ребенок, Мирабелла, а дети не должны носить такую красивую одежду просто так!
Под напором маминых сильных рук от рубашки отвалилось несколько пуговиц, и мама сумела сорвать ее с Миры. Мамино лицо побагровело, когда она увидела обрывки ниток на месте оторванных пуговиц.
— Вот что ты наделала, Мирабелла! — воскликнула она в гневе. — Такая красивая рубашка, и испорчена по твоей вине! В чем теперь ты пойдешь в церковь? Ах, на что же на мою голову такая дочь!
— Я пришью, — ответила Белла, сдерживая слезы и дрожащими пальцами поправляя платье. — Я пришью пуговки, мама.
— Ты полностью лишена моего доверия, Мирабелла, — строго ответила мама и покачала головой. — Рубашка будет лежать у меня, ты ее больше не получишь, если не станешь вести себя лучше. И придется тебе лечь голодной, никакого ужина! Иди в свою комнату и делай уроки, я приду через час, проверю.
Мира побрела в свою комнату, по пути угрюмо взглянув на кухню через открытую дверь. Папа оторвал взгляд от телевизора и взглянул на нее, но совершенно безразлично. Она ненавидела его безразличие, ненавидела его взгляд. Ненавидела маму за ее строгие правила. Ненавидела Господа за то, что тот не вступится за нее, несправедливо обиженную. И если Он существует, то почему позволяет родителям ругать своих ни в чем невиновных детей и отбирать у них любимые рубашки?
Через час мама зашла в комнату и проверила уроки, сделанные Мирой за это время. Было море ошибок. Мама кричала, называла Мирабеллу дурой, даже ударила ее пару раз. Мира глотала слезы и переделывала примеры, слушая, какая она плохая, что думает только о мальчиках, а не учебе, и как Господь накажет ее за это, какая она проститутка и потаскуха. Затем мама снова перепроверила примеры и оказалась не довольна почерком. Мира переписала. Мама наконец была удовлетворена результатом.
— Почему ты не можешь так и сразу? — строго спросила она, глядя в заплаканное лицо дочери. — Почему каждый день, начиная с первого класса, я должна стоять над тобой и орать, как сумасшедшая, чтобы увидеть нормальное домашнее задание?
Мира пожала плечами. Она правда не знала ответа. Каждый раз она очень старалась сделать все хорошо, но делала плохо.
— А теперь пойдем за мной, — строго сказала мама. Мира покорно пошла следом, хлюпая носом. Она знала, куда они идут.
В маленькой комнате за кухней было святилище. Там стояли иконы, висело распятье, горел только слабый свет. В этой комнате полагалось извиняться за все, что ты нагрешила за день, и молиться. Мира покорно преклонила колени на небольшую подушечку и сплела пальцы, а мама оставила ее. Мирабелла читала молитвы, просила прощения у Господа, а сама думала о том, почему она должна молиться Ему, который ни-че-го хорошего для нее не сделал, а не Оззи и гримуару, которые накормили ее, дали выспаться в мягкой постели, подарили друзей? Ответа на это Мира не находила, и к тому же, смутно догадываясь, что так думать нельзя, извинилась за эти мысли.
Когда она вышла в кухню, мама поднялась со стула и указала рукой на стол.
— Поешь, Мирабелла.
Мира была еще сыта, но не хотела, чтобы мама начала что-то подозревать. Мама сделала бутерброды с чаем; Мира села за стол, откусила кусочек, задумчиво прожевала. Да, после обеда в Поместье Герцогини эта еда казалась безвкусной…
Мама обняла Мирабеллу за плечи и склонила ее растрепанную голову себе на грудь.
— Ты хорошая девочка, Мирабелла, — сказала она, поглаживая ее волосы. — Демоны хотят сбить тебя с пути истинного, но я им не дам. Я не дам тебе сломать свою жизнь.
— Спасибо, мама, — прошептала Мира, не зная, о каких демонах она говорит. — Я буду хорошей девочкой.
Мама поцеловала Мирабеллу и отправила спать.
Плотно закрыв дверь в свою комнату и придвинув к ней кресло, чтобы точно никто не зашел, Мира достала гримуар, забралась на постель, осторожно открыла его. Из страниц тут же выскочил Оззи, махнув черным хвостом, и Мира невольно испугалась, увидев его странное лицо. Кот сел на постель, обернув лапки хвостом, и взглянул на нее.
— Звала?
— Да, только говори тише, — зашептала Мира. — Я хочу учиться! Как пользоваться гримуаром?
— Гримуар волшебный, — заявил Оззи, хотя это всем было очевидно, — открой его на любой странице, и увидишь то, чего сейчас хочешь.
Мира взглянула на раскрытую книгу. Страницы были пусты. Оззи тоже взглянул и кивнул:
— Это потому, что сейчас ты ничего не хочешь, Мира. Когда ты начнешь чего-то желать, гримуар откликнется на твои желания и выдаст заклинание, подходящее по случаю.
— Хочу, чтобы был мир во всем мире!
— Нет, моя маленькая герцогиня, подожди, — хихикнул Оззи. — Заклинания позволят тебе выпустить энергию, спрятанную в других объектах или людях. Но прежде ты должна эту энергию вложить. Если хочешь мира во всем мире, ты должна полюбить весь мир — пока еще ни одна волшебница этого не сумела. А хочешь разрушить мир, то что ж, возненавидь его весь!
Мира задумалась.
— Мне кажется, я его ненавижу. Весь без остатка!
— А твоя тетя? А Эллен? А нежная Катрин? Они не наполнены энергией ненависти. Кроме того, милая Мира, ведь ты не ненавидишь, небо, не ненавидишь землю, даже не ненавидишь человечество. Вот как это работает: чтобы уничтожить что-либо, ты должна его ненавидеть. Чтобы что-то украсить, ты должна это любить. Ты не можешь навредить любимым и не можешь помочь ненавидимым. Понимаешь?
Мира кивнула. Это значило, что она может помочь лишь паре людей на всем белом свете. Но и что с того? Зато она может помочь себе.
В окне дома напротив зажегся свет, и Мира встала с кровати, села на стул, стоящий у ее окна, и выглянула, прячась за стеной, чтобы ее не было видно. Оззи с интересом наблюдал за этим.
— Что ты делаешь?
— В соседнем доме живет моя одноклассница, Анна, — сказала Мира, не отрывая взгляда от окна. — Наши окна друг напротив друга… Я каждый вечер наблюдаю за ней.
— Зачем наблюдаешь?
Мирабелла вздохнула.
— Потому что завидую. Потому что она такая счастливая, а я…
Гримуар в ее руках зашелестел страницами. Мира опустила глаза, и книга остановилась на одном развороте. Заголовок гласил: «убить человека».
— Нет! — в ужасе воскликнула Мира, прижав руки к лицу. — Не правда! Я этого не хочу!
— Гримуар лучше знает, — Оззи покачал головой. — Милое дитя, гримуару доступны даже такие желания, какие твой разум не желает признавать. Но ты этого не сделаешь, я знаю. Ты не осмелишься. Ты боишься.