Джонсон не спеша взял бокал и сделал глоток. Том, однако, с ухмылкой наблюдал, как возбужденно мечутся глаза старика, обследуя охотника с ног до головы. Когда их глаза встретились, старик потупился и снова отставил бокал.
- Ну, а у тебя, Томми... как идут дела?.. Да ты присаживайся.
Том медленно сел в соседнее кресло, с задумчивым, даже скучающим, выражением на лице достал папиросу из-за уха и начал разминать ее, крутя в пальцах.
- Да как-то, знаешь... Своим чередом. Кручусь, как балерина в музыкальной шкатулке. Шума много, а пользы - никакой.
Он, наконец, вставил папироску в рот и закурил.
- Ясно... - выдохнул Джонсон.
Несколько минут они просто сидели. Том курил, выпуская в потолок блеклые струи, Джонсон потягивал вино, тарабаня пальцами по столику.
- Так... ты принес что-то интересное? - нарочито скучающим голосом произнес Джонсон.
Том широко и светло улыбнулся:
- В прошлый раз ты продержался дольше!
- Ну, я...
- Да ладно, не вертись! - перебил старика Том, доставая из-за пазухи шевелящийся холщовый мешок. - Экспонат номер четыреста десять! Прошу любить и жаловать! - Том легко вспорхнул с кресла и развел руки в картинном жесте. - "Реинкарнация Джунгариков"!
Обычно после подобных слов старик насмешливо аплодировал, поддерживая игру, но в этот раз только поднял бровь.
- "Реинкарнация Джун..." Что это за чушь?
Том улыбнулся шире:
- Между прочим, уровень девятый. Разросшаяся популяция этих тварей уничтожила целую деревню.
- Девятый? - рука старика потянулась под кресло.
Том улыбнулся еще шире и теперь его улыбка выглядела зловеще. Он был похож на демонов с японских гравюр.
- Оставь свой арбалет, Джонсон. У меня их не так много, чтобы нужно было бояться. А если бы было достаточно, он бы тебе не помог.
Джонсон выпрямился в кресле и дрожащей рукой взял со стола бокал.
- Показывай, - просипел он пересохшим горлом и отхлебнул вина. Его глаза светились от возбуждения.
- Показываю, - пожал плечами Том и извлек из мешка хомяка.
- Это обычный...
- Заткнись, Джонсон.
Том замахнулся и швырнул хомяка на пол. Тот испуганно запищал и начал истерично перебирать передними лапками. Нижняя часть тела не двигалась.
Том хохотнул и наступил на хомяка тяжелым ботинком. Хруст из-под ботинка был похож на выстрел под водой - одновременно сочный и резкий.
- Я нашел его недалеко от того места, где встретился с экспонатом номер триста два, - пояснил Том, растирая хомяка ботинком, как окурок. - Помнишь того слизистого утконоса?
Джонсон кивнул, не отводя глаз от ботинка.
Том, наконец, поднял ногу.
Под ботинком было красноватое месиво из шерсти и внутренностей, запутавшихся в ковровом ворсе.
- А теперь смотри, Джонсон.
Через несколько секунд внутренности зашевелились. Сначала задрожали, а потом поползли к шкурке хомяка, внутрь нее. Размазанная по ковру карикатура на жизнь начала приобретать объем. Уже через минуту хомяк, измазанный в крови, но уже живой, с диким писком убежал под кресло.
Джонсон перевел взгляд на Тома, хлопнул губами и одним глотком осушил бокал до конца.
- Этого, кстати, советую либо поймать, либо пристрелить. Вредные твари, - Том хохотнул. - Ну так что, берешь?
- Конечно, - сказал Джонсон. - Сколько?
---
Примечание:
Да, я обосрался с реинкарнацией. Это же, бля, переселение. Надо было добавить диалог, где Джонсон исправляет Тома. В любом случае, эта хуета уже висит на Пикабу, так что исправлять не буду.
***
Рассказ № 4: Скейт.
Слова: барабан, Опель, клён, мороженое, скейт.
- Гулял! Он, бля, гулял! - отец в ярости. - У него экзамены на носу, а он гулял! Ты вообще башкой своей думаешь, а?
Я молча сажусь в нашу "ласточку". Так отец называет наш красный опель. Он обожает свою машину.
- Ну, хули ты молчишь?!
- Думаю, - заунывно гундошу я. А что еще говорить-то?
- А если ты думаешь, то какого хуя ты уроки проебываешь?!
Я пожимаю плечами.
"Ласточка" трогается с места.
Вот так начинается поездка в магазин, когда твоя училка настучала отцу про прогулы. "Барабан", чтоб ей пусто было.
- Последний класс, скоро институт, бля, а башка вообще не варит!
Я задумчиво смотрю на дорогу. Куча машин, все куда-то спешат, едут...
Разве я не сказал ему, что башкой своей думаю? Или "думать" и "варить" - это разные вещи? А, какая разница, что я там говорил, отец никого не слушает в таком настроении.
- Чо опять воды в рот набрал, я кому говорю?!
Оказывается, что за своими раздумьями я пропустил часть отцовской тирады. Так что я опять пожимаю плечами. Отец просто раздраженно выдыхает, как бык, только что убивший матадора, и машет рукой. К магазину мы подъезжаем молча.