Он светло улыбнулся и глотнул пива. Я молчал.
- Так что, знаете, не буду я вас судить. Я грязный и вонючий, но зато свободный. И мне это нравится. Ich bin frei und Sie sind auch. Так что делайте, что задумали. Я вас отговаривать не буду. Мне наоборот даже импонирует ваша решимость. Этим поступком вы плюнете в лицо обществу.
- А вы, я вижу, тоже тот еще нонконформист.
Я обдумываю слова нищего и они мне нравятся. Очень.
- Да, - просто кивает он.
Когда мы выходим из бара, нищий придерживает меня за плечо. Я останавливаюсь, и у меня перед ногами падают два сорванных с чьего-то окна цветочных горшка.
- Было бы обидно, если бы ваши намерения сломала случайность, правда? - хмыкает нищий. - Никакого волевого усилия. Возможно, это было бы облегчением, но отобрало бы шансы показать, на что вы способны. Понимаете?
Я понимаю.
На углу мы тепло обнимаемся на прощание и желаем друг другу удачи.
Я иду к мосту.
***
Рассказ № 9: Музыка камней.
Слова: музыка камней, пазл, храм, Босх, электричество, исчезнувшая.
Либо другой набор: Москва, пассивность, джинсы, князь, Марс, башня.
Я решил совместить оба варианта.
До храма оставалось всего-ничего. Сегодня утром мы наконец-то поднялись на эту чертову скалу и увидели его. Совсем маленький, всего лишь небольшое пятнышко в центре бесконечного поля. Поля, которое нам осталось преодолеть. Не думаю, что это будет сложно. Пустыня тоже казалась нам бесконечной. Но она осталась позади.
Джерри сказал, что этот храм будто сошел с картин Босха.
Я спросил, на каких это картинах Босха он видел храмы и знает ли он вообще хоть одну из его картин.
Джерри гордо сказал: "Конечно! Триптих!"
Я флегматично кивнул: "Ясно".
Этот храм был для Джерри чем-то вроде Темной Башни. Расплывчатый миф, необходимый для жизни. Чтобы была цель. Чтобы был смысл.
Джерри начал спускаться первым. Я смотрел, как он идет, иногда оступаясь, иногда поскальзываясь, и представлял, что будет там, внизу. Представлял, как мы утонем в этой сочно-зеленой траве. Отсюда поле больше похоже на аморфный ковер, волнующийся под легкой ладонью ветра. Само воплощение пассивности.
Я зевнул и пошел за Джерри.
Когда мы ступили в траву, солнце уже клонилось к закату.
- Скоро придется ходить босиком, - Джерри критически покачал ботинком, шлепающим отваливающейся подошвой.
- Ничего, по травке можно и босиком, - меня больше волновало состояние моих джинсов. Лучше босиком, чем в трусах.
Трава, кстати, была не такой уж и высокой. Чуть ниже колена. Если ее хорошенько примять, она будет мягче любой перины.
- Ну так что? - спросил я Джерри, глядя на звезды. - Думаешь, скоро ты услышишь свою мелодию?
Он помедлил.
- Смотри, вон там Марс, - он показал пальцем в небо.
- Почему ты так охотишься за ней? - спросил я.
- Я слышал, Москва тоже пала. Князь умер и все пошло прахом.
- Это уже давно было известно.
Я заснул раньше Джерри.
Он, судя по мешкам под глазами, вообще не спал. Видимо, все думал о своей музыке камней. Нам с детства рассказывали сказки про мелодию, когда-то, может быть, тысячи лет назад, пронизывающую все сущее, но теперь исчезнувшую. Я их никогда не понимал, а вот Джерри всегда слушал с открытым ртом. Он искал ее всю жизнь. А когда нашел, потянул меня за собой.
Мы перешли поле за несколько дней. Я не считал. Я сбился со счета еще в пустыне.
Не знаю, что такого Босховского Джерри увидел в этом храме, но я, даже стоя прямо перед его дверью, видел только огромный каменный куб. Даже без окон.
Джерри был в восторге. Он сказал, что этот храм прекрасен.
Я сказал, что храм похож на лишний кусочек пазла в наборе.
В храме было светлее, чем снаружи. Подумать только, последнее место на земле, где осталось электричество, - это неотесанный кусок камня на краю вселенной!
Внутри было пусто. Абсолютно. Только в полу зиял широкий колодец, дно которого утопало во тьме. Колодец, наполненный тьмой.
Джерри встал у края колодца, замер. Я никогда не видел его таким. Он потянулся рукой к карману, отдернул ее. Снова потянулся. Достал маленький камешек.
- Ну... Ты готов услышать музыку камней?
Я пожал плечами.
Джерри вытянул руку над колодцем и отпустил камешек.
Ничего не произошло.
Джерри стоял, прислушиваясь. Минуту. Другую. Пять минут.
И вдруг по его лицу расплылась улыбка. Легкая, мечтательная и такая спокойная. Он был по-настоящему счастлив. Он поднес руку к глазам, и я увидел блеск его слез.