– Годрик, – твердо произнесла я, – когда тебя называют «без комплексов», возникает чувство, будто ты производишь впечатление… уличной.
– Ерунда! – возразил Годрик. – «Без комплексов» – значит любительница приключений, понимаешь, не та, у которой без счета клиентов. Если кто-то думает иначе, пусть себе думает.
Я в оцепенении на него уставилась.
– По-твоему, это должно радовать?
– Мужчины тащатся от девчонок без комплексов, – развивал тему Годрик. – С ними только и гуляй. Они изобретательны. Выдумают такое! Как ты, когда нас сцапали. Признаюсь честно, у меня нет слов. Вспомнишь, как ты выкрутилась, – не верится. О чем это говорит? Да о том, что натура у тебя на редкость широкая!
Он болтал и болтал: о выпивке, веселых проделках в парке, быстрой езде, охотниках носить одежду противоположного пола.
Внезапно я поняла, почему Джонатан не желал, чтобы я общалась с Годриком, чтобы заменяла подругу всякому другому одинокому парню. В их глазах я была такой, как описывал Годрик. Авантюристкой, готовой на все.
Холодные щупальца страха обвились вокруг моей шеи, где надлежало красоваться жемчужному ожерелью добропорядочной девушки. Почему никогда прежде я не смотрела на ситуацию с этой точки зрения?
Не желала я быть авантюристкой. Авантюристки никогда не выходят замуж. И в пятьдесят пять вынуждены довольствоваться компанией лабрадоров да прогулками на пони из клуба. Авантюристок повсюду приглашают на рождественский ланч, но они неизменно отвечают отказом – «из-за собак». И проводят день, попивая «Бей– лис» да со слезами на глазах следя за путешествиями Майкла Палина. Короче говоря, в таких никто не влюбляется.
По большому счету в этих девушках нет ничего дурного. Но они все еще девушки, когда приходит пора прибегать к помощи гормонозаместительной терапии. Не совсем это правильно.
Быть изобретательной мне, разумеется, нравилось. И приятной собеседницей, но не авантюристкой.
Я молча смотрела на разворачивавшиеся перед глазами картины грядущей жизни, что напоминали мрачные сцены из диккенсовских книг, а Годрик взахлеб рассказывал о рисковой девице, которая однажды, будучи в одном лишь шлеме полицейского, оседлала бронзового льва на Трафальгарской площади. Готова поспорить на кофе с молоком по цене Гринич-Виллиджа, что не обошлось в его жизни без влюбленности в некую чокнутую, может, старше, чем он.
– …и, само собой, все это… ужасно… сексуально.
Годрик, причмокивая, сделал глоток чая и прикинулся, что последнего слова вообще не произносил.
– Знаешь, Годрик, – сказала я, – может, в твоем понимании «девица без комплексов» – это забавно и весело, но послушайся моего совета: больше не отвешивай этот комплимент девушке если только не хочешь окончательно с ней порвать. У меня был один… – Я в нерешительности помолчала, но продолжила: – У меня был один парень, который тоже полагал, будто слова «ты малышка без комплексов» – для девушки лучшая похвала. Он носил туфли от Гуччи и заставлял меня забирать из химчистки его шмотки.
– Серьезно? – Судя по выражению лица, Годрик, видимо, не знал, положительная это характеристика или наоборот. – И чем все закончилось?
– Мы расстались – он ушел к другой. Но речь не об этом. Мне следовало понять в самом начале, что раз уж Орландо заявляет: «Парни обожают девушек без комплексов», ему нужно только одно.
Лицо Годрика потемнело.
– Нет, я, конечно, сходила по нему с ума, – продолжала я, ободренная тем, что собеседник в ужасе. – Он необыкновенный. Настоящий красавец и невообразимо хорош в… – Я покачала головой. Разглагольствовать о подобных вещах было не время. – Но теперь я осознаю, что лишь человек типа Джонатана… Что? Почему ты так странно на меня смотришь?
– Орландо? – требовательно спросил Годрик. – А фамилия?
– Ты его не знаешь, – сказала я. – Он не актер.
– Я ведь не только актер, – пропыхтел Годрик. – Как его фамилия?
– Фон Борш, – ответила я. – Орландо фон Борш. Его отец – производитель фаршированных оливок. Сам Орландо стопроцентный европейский щеголь. Я бы даже сказала: щеголь в позолоте. Может, ты видел его…
– Я прекрасно знаю, о ком речь. – На Годрике лица не было. – Он увел Крис… Мою девушку, после «Сумасшедшего Ларри», как раз перед тем, как я полетел на съемки этого дурацкого фильма. В тот вечер я видел ее последний раз.
Как же тесен мир!
– Правда? А что, «Сумасшедшего Ларри» еще показывают? – полюбопытствовала я. – Я к тому, что… Послушай, это ужасно! Бедняга! Как, говоришь, ее имя?
– Кристи, – неохотно ответил Годрик–Кристи Каррутерс. Ты с ней знакома?