— Нет, клянусь. В этом и состоит смысл Последнего часа: ты можешь провести час на земле.
— Час на земле… Живым?
— Да! Тебе представляется возможность в последний раз прожить один час на земле. Во плоти.
— Невероятно…
— Ну так ты остаешься?
— Да, я… Думаю, я останусь.
Трагическая смерть несчастной женщины и неожиданная возможность поговорить в последний раз с теми, кого я люблю, — слишком велик контраст эмоций. Мне надо успокоиться. Я сажусь у дерева, закрываю глаза и прижимаю к лицу ладони.
Только что я столкнулся лицом к лицу с самым ужасным, что есть в этом мире: с насилием, смертью, ненавистью, я видел навек загубленные жизни; и вот мне предлагается увидеть лучшее, что может быть: моего сына, семью, любовь. Я мечусь между надеждой и отчаянием.
Через несколько минут Бог тихо говорит:
— Подумать только, ведь ты мог уйти…
— Знаешь, мне действительно очень хотелось этого. Мне так надоело.
— Понимаю, но тем не менее такое решение… Все же ты слишком импульсивный!
— Это ты виноват, ты сделал меня моложе. Когда я был старым, то был спокойнее. Думаю, это время действует так успокаивающе.
— Я знаю и именно поэтому перед использованием каждой новой Власти всех убеждаю не торопиться, выждать время! Чтобы принимаемые вами решения были взвешенны и обдуманны.
— Надеюсь, что я не ошибся, решив пока не уходить. Но если то, что ты только что сказал, — правда…
— Абсолютная правда.
— Тогда это действительно чудесная Власть… Мне даже хочется сказать: наконец-то!
— Я знал, что Последний час тебе понравится. С другой стороны, я впервые раскрываю сущность Третьей Власти так рано…
— Ну вот видишь, это не так и страшно!
— Я сам устанавливал эти правила и вовсе не для того, чтобы их нарушать!
— Ну, все равно, если ты и жалеешь, так теперь уже поздно! Теперь я все знаю и остаюсь!
— Для тебя я все время делаю исключения…
— А что ты хочешь? Это и есть дружба — когда мы делаем кому-то исключения. И потом, признайся, твое откровение ничего не изменило в мире… Чего не скажешь о самой Третьей Власти, как мне кажется! Тут уж я смогу кое-что сделать!
— Осторожно, юноша, давайте-ка успокоимся! Что касается Последнего часа, там есть свои…
— Дай-ка я угадаю: правила?
— Да. И даже больше, чем правила, — запреты.
— Какие?
— Их довольно много. Прежде всего, ты должен знать, что никто тебя не узнает, у тебя будет другая внешность. Затем, ты не сможешь сказать, кто ты есть на самом деле, ни даже намекнуть на это.
— Для разговора с Лео это будет неудобно!
— Да, конечно, но ты же понимаешь, что без этого я не смог бы сделать вам такой подарок.
— Да, это логично…
— Для полной ясности: ты не имеешь права, увидевшись с сыном, сказать ему, что в этом чужом теле на самом деле скрывается его отец, не сможешь прибегнуть к вашим общим воспоминаниям, о которых никто, кроме вас, не может знать, чтобы убедить его в том, что это ты… Это все абсолютно невозможно. Если ты только попытаешься сделать нечто подобное, ты немедленно будешь возвращен сюда, прежде чем успеешь это сделать, и потеряешь право на твой Последний час. Окончательно потеряешь, раз и навсегда, понятно?
— Понял, понял!
— Прости, что я повторяюсь, но всегда найдется умник, который попытается проделать такое, как будто я не узнаю! Короче говоря, нельзя убивать, ранить, мстить кому бы то ни было, извлекать выгоду, воровать, чтобы отдать украденное своей семье…
— Ничего нельзя, как я погляжу!
— Вовсе нет! Подумай, сколько есть вещей, которых ты никогда не мог или не осмеливался сделать! А тут у тебя полно возможностей! Ты можешь делать очень важные, полезные для других вещи, например…
— Примеры ни к чему, я уже знаю, что хочу сделать: проговорить этот час с моим Лео.
— А вот по этому поводу я должен тебе кое-что объяснить.
— Не нравится мне твой тон…
— Успокойся, ничего страшного! Просто, я сказал, что ты сможешь поговорить с твоим сыном, потому что мне нужен был сильный аргумент, чтобы убедить тебя остаться, но лучше уж я тебя сразу предупрежу: часто разговор с близким человеком оборачивается полным провалом.
— Почему это?
— Потому что ты не можешь сказать ему, кто ты на самом деле. Таким образом, ты оказываешься в положении совершенно постороннего человека, который хочет за час наладить с кем-то самый что ни на есть близкий контакт.
— И что из этого?
— А вот что: я уверен, что с тобой при жизни случалось такое, когда в баре, магазине или даже на улице к тебе подходил совершенно незнакомый человек, чтобы поговорить, в то время как ты жаждал только покоя… Было такое?