Ну, ни х… хрена ж он задвинул! И это перед всей аудиторией. Ола была готова провалиться сквозь землю… Я, кстати, тоже. Не-е, ну как же он всё перекрутил. Вот шельмец! Как там у Штирлица: "мастер воровать чужие идеи и выдавать их за свои". Шелленберг недорезанный. Отстегать меня, как розгами, моими же собственными словами. Сунуть, как котёнка… или как вилёнка… мордой в… В общем, гад он ползучий!
Ну, погоди, змей подколодный! Меня на "стыдно" не возьмёшь!
Наверно я сверкнула глазами. По-моему у патера запал сразу иссяк. И дёрнуло ж меня обернуться на всю остальную группу, которая внимала словам священника, распахнув глаза и разинув рты. Одного взгляда в мою сторону им было достаточно, чтобы уткнуться в доски и быстро начать писать. Даже Гуру.
– И это ещё не всё, нирта Олиенн, в самое ближайшее время вам предстоит приступить к изучению леворского законодательства, геральдики и родословных вашей, королевской и других знатных семей нашего государства. А в перспективе – литературы и искусства Левора, Ровера и эллиенов. Табиров и драдмарцев оставляем на ваше усмотрение.
Да кто такое выдержит?! Слышите, у меня же мозги закипят и сварятся вкрутую! А я слишком молода, чтобы умереть! Где эти правозащитные организации, когда они так нужны! Свободу несчастным детям!
Что-то подозрительно стало тихо? Оглянулась. Косившаяся на меня детвора вновь ринулась что-то карябать с удвоенной скоростью.
В голове пронеслась шальная мысль: "А может, ну его к лешему! Бросить всё и послать ребятню за подснежниками".
Как там, в сказке "Двенадцать месяцев":
Травка зеленеет,
Солнышко блестит;
Ласточка с весною
В сени к нам летит…
Так вроде начинался указ, в котором прынцесса объявила зиму летом. Чем я хуже, что у меня дури не хватит?!
По всем признакам зима идёт к концу, сейчас уже где-то начало весны. Что-то мне до смерти надоело сидеть за партой уже на второй день учёбы. Так и до травки с ласточками не дотянешь. Пора объявить летние каникулы, или хотя бы весенние.
Вот только кто мне это позволит?!
Да, но проникновенная речь патера была ещё до эпопеи с логарифмами. А, на следующий день после инцидента, на уроке леворского Фергюс опять меня расчихвостил при всех:
– Нирта Олиенн, я проверил результат задачи, которую вы вчера решили с помощью своей чудо-линейки. Вы ошиблись больше, чем на семь леворов, – казалось, злорадству патера не было предела, – Хотите, позовём владыку, чтобы он нас рассудил?
– Непременно.
– Что?
– Обязательно. Если я ошиблась, я извинюсь, если вы – будете просить прощения.
Надо ли говорить, что остаток урока прошёл в напряжённой тишине. Даже священник, обычно сдабривавший свои задания шутками-прибаутками, отчего те не казались такими занудными, был строг и немногословен.
Едва окончились занятия, как я, прихватив из кабинета доску с записями и линейку, выскочила в коридор. Главное не дать уйти патеру, а то лови его потом. О-о, а оказалось, что идти никуда не надо. Вот они оба.
– Господа, не желаете ли пройти в мой кабинет, чтобы завершить вчерашний спор?
– Вам так не терпится, нирта, – прищурился служитель церкви.
– Не люблю неизвестность!
– Отец Фергюс, где ваши записи? – тут же налетела я на оппонента, едва мы расселись.
– Зачем они вам?
– Буду проверять, где расхождение.
– Я черновые записи стёр, – буркнул патер.
– Но промежуточные-то значения остались? Да? Отлично, их мы и сверим.
Так, с рожью всё тип-топ. Оп-па!
– Не подскажете, Отец Фергюс, тут у вас четвёрка или шестёрка?
В местной системе счисления они были довольно схожи.
– Четвёрка, – не слишком уверено заявил священник.
– Тогда почему вот здесь получился этот результат, когда должен быть вот этот? – я указала на собственную доску, быстро прикинув числа на линейке.
– Не может быть! – упёрся патер.
– Очень даже может!
Перепалка была жаркой. Священник сдался первым.
Надо будет, я и Жириновского переспорю, что мне какой-то Фергюс!
Может, он просто не захотел терять достоинство в присутствии эльфа?
Не важно! Главное – результат!
– Ола, не боитесь опоздать на следующее занятие? – поинтересовался владыка.
– Ради торжества истины – нет!
Патер пыхтел, сопел, но максимум, что смог выдавить – три медяка разницы. Да-а, далеко ему до Госкомстата. Те насчитают, сколько надо, несмотря на то, что математика – наука точная.
– Вот видите – нестыковка есть, – наконец произнёс священник.
– Отец Фергюс, а где тут семь леворов, о которых вы говорили? – не удержалась я от сарказма, не в силах скрыть охватившую меня радость.
– Я должен буду извиниться перед вами в присутствии всех учеников?
– Нет, достаточно лаэра Эрвенда.
Патер порывисто встал со своего места:
– Нирта Олиенн, прошу простить меня за то,… – слуга Церкви с достоинством склонил голову.
Сначала я сидела, раскрыв рот, не ожидая от него такой прыти, потом соскочила со стула.
– …Что я самонадеянно обвинил вас в нерадивости, когда ошибся сам. Воистину, гордыня – тяжкий грех!
– Ничего страшного, отец Фергюс, ошибаются все, главное – вовремя признать ошибку и постараться её исправить.
– Стало быть, ваша линейка имеет право на жизнь, – резюмировал лаэрииллиэн, – Кстати, а из чего лучше всего их изготавливать?
– Камень тут подойдёт вряд ли, – заметила я…
Хотела поддеть владыку, а он возьми, да изготовь. Вон она лежит, в первом ящике стола. Из голубого мрамора с позолотой – королевских цветов. Три с лишним года над ней трудился. Несколько месяцев только заготовку подбирал. То откладывал эту кропотливую работу, то вновь начинал. Зато вышел шедевр. Точно скажу, нигде в мире Аврэд такой красоты нет!
– …Слишком тяжёлый материал. Будешь на такой долго считать – руки отвалятся. Нет, можно изготовить что-то этакое, для красоты. Делают же чернильницы и песочницы из полудрагоценного камня, – не стала я отрицать очевидное, – но для обычных счетоводов лучше всего подойдёт дерево. Лёгкое, но твёрдое, а то рабочие поверхности быстро сотрутся и "бегунок" будет болтаться. А вот тут, – я перевернула лист бумаги со шкалой, – должен быть паз, чтобы палец ходил свободно…
Я слегка прошёлся по конструкции… по тому, что осталось в памяти.
– Главное, чтобы не было никаких выступов и острых углов, о которые можно поранить пальцы, – заключила я.
– Не подумал бы о таких тонкостях, – покачал головой владыка, – Осталось изготовить опытный образец, не думаю, что возникнут трудности, и можно приступать к их массовому изготовлению, чтобы у всех, кто захочет, была такая же.
– А вот с этим я бы не спешила! – веско заметила я.
– Почему? – застыл на пороге собравшийся было уходить Фергюс.
– Представьте, если бы у наводчиков роверских парлисов были такие штуковины, они бы в цель могли попасть если не с первого, то со второго раза!
– Вы, Ола, как всегда мыслите военными категориями. Кстати, вы так и не сказали, откуда у вас те отрывочные сведения, что позволили вам собрать эту штуку, – он повертел в руках бумажную линейку, – Случайно до такого не додумаешься.
– Отец показывал Лону что-то вроде этих графиков. Правда мне кажется, что они были какие-то другие.
– Вы помните такое, патер Фергюс?
– Нет, – тот отрицательно мотнул головой.
Ну, вот и начался перекрёстный допрос. Пора спасаться бегством, но сначала…
– Отец Фергюс, разве вы не помните, что Лони как-то быстро разобрался в кара… каркара… В этих копьеметателях, чьи названия я до сих пор произнести не могу?
Патер задумался…
– Если у отца и были какие-то секретные записи, вовсе не значит, что он обязан был ими делиться со всем гарнизоном.
Главное зародить сомнение, а там кривая вывезет.
– Ола, коль на то пошло, – не успокоился эльф, – где, по-вашему, в военном деле можно ещё применить эту линейку?… Ну, кроме метателей.
Где, где… Врезать по лбу одному излишне любопытному эллиену! Не видишь, я на занятия опаздываю!
Кстати, забегу вперёд, года через два-три, когда вильи… это я не про зверьков, они в по-роверски называются лирсис… А "вильяс": с большой буквы – это я, а с маленькой – линейка. Всё оттого, что в правом верхнем углу наши мастера стали изображать золотую вилью, как на моём гербе. Что-то вроде товарного знака или торговой марки… Не помню, как правильно называется клеймо производителя… Да так ли это важно, потому что вильи начали стремительно распространятся по империи особенно среди купцов, приказчиков и, даже, чиновников.