К тому времени, как мы дотащились до лагеря, я уже стоптала ноги по колено. Чьё это пристанище, кто ту поселился, меня ничто не волновало. Да хоть демоны бездны. В голове было только: «Спать, спать, спать». Ещё немного, и на ходу бы уснула.
Нам с Соной отвели на двоих маленькую палатку.
Палатка — это сильно сказано. Просто — матерчатый навес «домиком». На земле — охапки веток.
Рыжая помогла мне раздеться. Сама бы точно не смогла, как стояла, так и упала бы.
— Ой, нэда, у вас кровь, — разглядела она ранки в слабом свете костра.
— Где? — ну на левой руке понятно — от пиявки. А ещё?
— На руке и на шее, — девушка показала, где именно с левой стороны.
— Пройдёт, — буркнула я.
Сона, завёрнутая в какую-то видавшую виды простыню, унеслась сушить наши вещи. Несмотря на выпавшие испытания, энергия из неё опять била ключом. Тут, среди людей, она чувствовала себя в своей стихии, такой знакомой и понятной.
Оставшись, в чём мать родила, я завернулась в одеяло и завалилась на лежанку из веток. В тот миг они показались мне пуховыми перинами. Пусть укутывавшее меня старое шерстяное покрывало было тонким, но в нём было уютно и тепло. Волна блаженной истомы прокатилась по телу, и я мгновенно уснула.
Пробуждение было не самым приятным. Какой-то гад, зажав правой лапищей мне рот, левой вцепился в горло. Бородатая морда, горящие глаза. Февр?!
— Всё, сучка малолетняя. Всё из-за вас проклятых. Благородные, мать вашу…
Наверно он хотел ещё много чего сказать. Только времени у него уже не было. Да и не подряжалась я слушать эти откровения.
Начала его тирады мне хватило, чтобы быстро освободить правую руку и нащупать одну из заколок, которые перед тем, как провалиться в небытие, я воткнула в матерчатый полог нашего пристанища. Ну не спать же мне с ними, так и порезаться недолго. Я ж не подушечка для игл.
Молниеносный удар. Серебряное жало с размаху вошло в ушное отверстие. Я ещё и пальцем надавила. Моего выпада злодей не заметил, да и не мог. Какой-то благодетель накануне основательно «наварил» ему в левый глаз, отчего тот «слегка» заплыл.
Несостоявшийся убийца с хрипом завалился на правый бок, прямо на спящую Сону. Та, ничего не соображая, вскочила и с диким криком вылетела из палатки, переполошив весь лагерь.
Наверно, со стороны это смотрелось бы забавно, вот только мне было сейчас не до смеха. Я с трудом пыталась отодрать ещё сильнее сжавшуюся лапищу со своего горла. Последнее, что помню, как кто-то ворвался в палатку, и тело Февра оторвали от меня.
Очнулась я, когда уже рассвело. Что это было — обморок или сон, даже не знаю. Как же мне было хреново. Голова будто чугунная, горло болит. Соны рядом нет. Одежды тоже. И куда она её утащила? Надо выяснить. Я попыталась встать и свалилась обратно, чуть не обрушив наше убежище. То ли в одеяле запуталась, то ли ноги совсем не держат. А кто это там разговаривает? Я на четвереньках осторожно подкралась к краю полотна и выглянула наружу.
О-о, да это наши ночные знакомые. Продолжая свой разговор, они остановились совсем рядом.
— …Да вы что, дядя, — ныл младший, — я что — телохранитель?
— Её ночью чуть не убили. Что ж ты, Тиб, сплоховал. А на тебя так рассчитывал.
— Так я ж лагерь охранял. А в него никто не входил и не выходил. Тот мужик в кусты сходил и обратно возвернулся. А в ту ли палатку он пошёл, иль в эту, мне ни к чему. Да и не видно это было, из лесу то. Только что вы так переполошились?
— А то. Ты знаешь, кто она?
— Простая девчонка, хоть и нэдина. Таких в Леворе тыщщи. Кто ж её хватится?
— Простая говоришь? Кольцо на пальце видел?
— Да ничего особенного — зелёненькое.
— Зелёненькое, — передразнил старший, — Ты знаешь, кто её мать? И кто дед? Хочешь, чтобы сюда нагрянули охотники из Вечнозелёного леса? Эти кого угодно из-под земли достанут. От них в лесу и шуга не спрячется.
Может этот, как его, Марг и рассказал бы своему опешившему племяннику ещё что-нибудь интересное, но в это время горло у меня запершило, и я раскашлялась в самый неподходящий момент. Старший тут же заглянул под полог.
— Подслушиваете, нэдина?
— Вы сами тут встали, — хотела возразить я, но из моего горла вырвался только нечленораздельный сип.
— Что? Вас не учили хорошим манерам?
Наверно этот зануда, уже успевший допечь собственного племянника, и меня бы отчитал, как школьницу. Только его благородный педагогический порыв пропал втуне.
— Бегите! Стражники! — что есть мочи проорал вырвавшийся с другой стороны на поляну хрипатый.
— Все в лес! — гаркнул Марг.
Видимо, к поспешному бегству обитателям лагеря было не привыкать. Похватав манатки, они мигом исчезли в разные стороны. Обо мне никто даже не вспомнил.
Ничего не поделаешь: спасение утопающих — дело самих утопающих.
Голая, босиком, закутанная в одеяло, которое волочилось за мной, как королевская мантия, я вылезла наружу. О-о, вот и моё барахло. Сушится на верёвке. Я напялила сорочку, чулки. Да-а, сапогам на вбитых в землю кольях таким образом ещё неделю сохнуть. Надо бы их поближе к огню, только кожу ещё надо уметь сушить. А то скрючит их так, что останется только выбросить.
Я с трудом натянула один сапог и взялась за другой. Затрещали ветки и из леса, как кабаны, вылезли два громилы. Судя по всему, те самые стражники, от которых попрятались обитатели посёлка. Они то сбежали, а вот я осталась.
— Эй, сюда! Я поймал одну сучку! — тут же заорал тот, что выбежал первым.
Здоровые лбы. Морды бандитские. Никаких признаков принадлежности к какому-то владетелю. Разберёмся. Я попыталась надеть второй сапог, но этот гад пнул меня тупым концом копья. Несильно, но этого оказалось достаточно, чтобы я повалилась на землю. Доблестный стражник довольно осклабился. Развлечение себе нашёл, гнида подмудная.
Я подобрала сапог. Сначала надо обуться, стала натягивать так, как сидела, не вставая. Было понятно, что подняться этот козёл мне не даст, так и будет сбивать с ног себе и другим на потеху. Тем более, что зрителей прибавилось — из леса вышло ещё полдюжины стражников. С фатализмом приговорённого к смерти, я приподняла ногу и взялась за голенище сапога. Но мой мучитель не успокоился. Ловкий удар по каблуку и твёрдый мысок сапога стукнул меня по толком не зажившей губе. Мля, больно то как. Бумс! В голове вспыхнуло солнце. Моё тело повалилось на землю.
Мой выход!
Когда тело девочки неуклюже упало, хмырь расхохотался. В толпе, что всё прибывала, тоже послышались смешки. Однако, представление забавляло не всех. Напарник придурка смотрел равнодушно. У некоторых за его спиной были сочувственные взгляды, а у одного вроде даже осуждающий. Но кто им эта девчонка, судя по всему дочка какого-нибудь разбойника или беглого холопа. Кто за неё вступится?
А гандонная база, затеявшая забаву, расхохоталась во весь голос. Содеянного ему показалось мало, он ловко перевернул и уже острым концом поддел подол платья. Педофил что ли? Не знаю, что он задумал, но это переполнило чашу моего терпения. Весело тебе, ну подожди мой сладкий персик. Шаг вперёд и со всего маха бью по яйцам.
— У-ы-о-о-о, — негодяй захлебнулся криком, схватившись за промежность.
А вот нефиг измываться над маленькими девочками. Теперь скулишь, согнувшись в три погибели, даже слёзы на глазах выступили. Удачно ты стоишь. Я отступил на шаг и примерился, чтобы ударом ноги высадить негодяю лишние зубы. Если получится, то все. Подпрыгиваю. Бабах! Будто что-то почувствовав, тот приподнял подбородок. А-а, тоже неплохо. Такие кульбиты раньше я видел только в кинофильмах с Джеки Чаном и индийских боевиках. Кулак главного героя ещё не достиг цели, а злодей уже отлетает на три метра. Зато тут получилось что надо. Не увидел бы собственными глазами, ни в жизнь бы не поверил.
— Кто колдует? Не сметь колдовать! — послышался по-мальчишески звонкий голос.
— Значит, у них какие-то амулеты или артефакты, — вихрем пронеслось в мозгу, — Домой! Срочно домой!
Падаю на землю и быстро прячусь в девичье тело.
Лишь раздался выкрик о колдовстве, как отряд воинов ощетинился копьями так, будто на него во весь опор мчалась имперская конница. Так, не будем делать резких движений, а то они какие-то нервные. Я неторопясь натянула сапог, встала и притопнула ногой, будто всё творящееся вокруг меня не касалось. И только после этого воззрилась на отряд. А я что, я ничего. Захлопала глазками, а они у меня голубые-голубые.