Вот теперь это был именно воинский отряд, а не шайка разбойников с большой дороги, которым он до этого казался. А по середине восседал принц на лихом белом коне — мечта всех Золушек.
Вообще то не на коне, а на нарге.
Но тоже белом. Он был безумно красив.
Кто, нарг?
Оба, и нарг, и принц. Нарг был восхитительный. Таких белоснежных Ола никогда не видела, даже в Омморе. Юноша тоже был красив.
Да ему и лет то было не больше, чем Лону.
Но ты посмотри, какие на нём доспехи, как в них искрится солнце, и как он держится в седле.
Ну прям Александр Македонский в юные годы.
Нет, ещё прекраснее.
Э-э-э, мать, уж не влюбилась ли ты?
— Ты кто такая? Колдунья? — сурово вопросил юный отрок.
Вернее он попытался это сделать на нижней тональности своего голоса, но в последний момент тот предательски «пустил петуха». Наваждение спало, и нимб над головой юного героя мгновенно померк. Уж лучше бы он рта не разевал.
— Ты глухая?
— Не-е-е, — мотнула я головой, но из горла вырвался лишь жалкий сип.
— Немая? — допытывался юноша.
— Не-е-е, — я вновь помотала головой.
— А почему молчишь?
Я молча показала на горло.
— А-а-а, горло болит, — догадался молодой человек.
Я радостно закивала. Не знаю, сколько бы ещё продолжался этот разговор немого с глухим, если бы на поляну не вышли ещё стражники, подталкивая перед собой мою Сону.
— Нэда, скажите им, что я с вами! — бросившись ко мне, закричала та.
Далеко убежать рыжей не дали. Подсечка древком копья, и она летит носом в землю. Девчонка вскакивает, её хватают за локти с двух сторон, чтоб не рыпалась. Тащат к нам.
— Что ещё за нэда? — выходит из ступора молодой предводитель отряда.
— Нэда Олиенн форпоста Серебряной реки, — одним духом выпаливает Сона, — У неё горло болит. А я при ней в услужении.
Юноша задумался.
— Стало быть, нэдина? — раздвинув первые ряды, выступил вперёд седой воин с мохнатыми бровями. Был он худ, но жилист и быстр в движениях. Он оглядел меня цепким взглядом карих глаз, — А чем вы можете подтвердить, что действительно дочь нэда Арида?
Я пожала плечами. Никаких верительных грамот не захватила. Откуда ж мне знать, что по эту сторону реки паспортный режим.
— А платье где?
— Порвалось, когда от давгов убегали, — пришла мне на помощь Сона.
— Тогда надень это, — старик бросил нам сушившееся рядом на верёвке рыжей, которое та поймала на лету.
Я с готовностью подставила руки. Сона накинула на меня свою рубашку. Она сидела на мне мешком и выглядела я, как пугало огородное. Но, что поделаешь, не полуголой же мне ходить. Сона и то выглядела лучше, от чьих то щедрот разжившись подходящим по размеру приталенным платьем. Хоть оно и было стареньким и линялым, когда-то красного цвета, а теперь розовато-бурого. Зато сидело на ней как надо, подчёркивая уже начавшие формироваться округлости. Я даже невольно позавидовала.
Седой оглядел меня с головы до ног и презрительно хмыкнул. Гнусный тип.
— Что встали, бездельники, — прикрикнул он на остальных, — обыщите лагерь!
— А вы откуда эту рыжую притащили? — набросился он на троицу, которая приволокла Сону.
— От ручья, — дрогнувшим голосом сообщил самый низкий из них, круглолицый и широкоплечий, с кривыми ногами и редкой щёточкой рыжеватых усов.
— Там ещё одна осталась, только мёртвая, — добавил длинноносый воин с узким лицом, стоявший справа за спиной кривоногого.
— Опять твои художества, Шамар? — прищурился старик, сверля взглядом низкорослого.
— А я что, я ничего, она сама кинулась, — попытался тот оправдаться.
— Он снасильничать её хотел, — вылезла моя рыжая.
— Так я по-хорошему пытался, полюбовно.
— Какое тут полюбовно, она ж беременная была! — вытаращила глаза Сона.
— Значит беременная баба на тебя, дурака, напала? А ты только защищался?
— Создать свидетель, Цырон, случайно меч выставил. Я ж не думал, что она с камнем бросится.
— С камнем? — седой требовательно взглянул на рыжую.
— Да, — кивнула та, — Но ведь это ж всё равно убийство?
Старик стал мрачнее тучи. Глаза сверкнули.
— Молчи, — дёрнула я Сону за рукав.
— Но как же, нэда?
— Молчи, тебе говорят, — прохрипела я.
Зыркнув на меня, старик скривил рот ещё сильнее.
— Что стоите олухи, волоките тело сюда.
— Так она ж в ручье? — удивился Шамар.
— Вот и лезьте туда за ней. Будет вам, дуракам, наука. Разбойников и беглых надо живьём брать.
Вся троица, понурив головы, поплелась в указанном направлении.
— Сержант, ещё двоих нашли, — подбежав, доложил угрюмый крепыш, что был вместе с «шутником».
Кстати, а где поверженный мной злодей? Его уже куда-то утащили, зато к кострищу за руки, за ноги выволокли Февра. Следом принесли девчушку моего возраста, метавшуюся в бреду. Она слабо стонала. Через распоротый правый рукав было видно её руку грязно-фиолетового цвета. В-в-в. Меня аж передёрнуло. Седой тоже скривился.
— Вспорите ворот! Что стоите! Не мне ж это делать! Ты, Вэрд, — бросил он крепышу.
Тот, недолго думая, поддел кончиком меча ворот рубахи и распорол её до пупа, затем отбросил ткань, обнажив правое плечо и грудь. Мама дорогая, плечо вообще казалось чёрным. Я отвернулась. Сона, ойкнув, бросилась в кусты. Видать желудок не выдержал. У меня тоже комок подступил к горлу. Да что я, вокруг половина стражников стояли с зелёными лицами. Нэдин, успевший слезть с нарга и подойти, был белее мела. М-м, а что за символ у него на тряпке, что надета поверх доспехов.
Это — сюрко.
Только здесь оно называется варэтэ. Изображена на нём была чёрная гора на жёлтом поле — герб нэда Лесного Предгорья.
Стало быть — это его сын. Скорее всего — младший.
— Не жилец, — оглядев меч, не испачкался ли тот, невозмутимо констатировал «квадрат», которому, похоже, всё было по… по барабану.
Ну да, что… подтаскивать, что… оттаскивать.
— Надо бы добить, чтоб не мучилась, — через силу просипел бывший принц, разжалованный мной в рядовые.
Седой оценивающе посмотрел на меня из-под кустистых бровей.
— Так ведь, нэдин Шимон, это люди нэда Серебряной реки. Ведь верно?
Я кивнула. И куда клонит этот хмырь?
— Значит, и лишить жизни их может только он. Или тот, кто его здесь замещает, — криво усмехнулся он в конце своей тирады.
— О чём ты, Цыр? — «не въехал» юный господин, уставившись на своего подчинённого (скорее наставника и няньку) сморщив лоб и сдвинув брови.
В отличие от него мне не понадобилось такой напряжённой умственной деятельности, чтобы понять, что происходит. Протестировать меня решил, хорёк седой? Нет проблем. Я сделала шаг вперёд и протянула правую руку.
— Что? — не понял сержант.
Я показала на кинжал. Скептически скривив губы, воин без слов передал его мне. Подошла к девочке, та лежала на спине, тяжело дыша. Глаза были закрыты. Тем лучше. А-а, я же о таких обрядах и представления не имею. Надо спросить.
— Сердце или горло? — просипела я.
Юноша повернулся ко мне, старик сдвинул брови. Проклятье, и Сона куда-то подевалась, она бы меня поняла. На себе такое не показывают, но что поделаешь. Ладонью левой руки я коснулась горла, потом — сердца.
— Ну с перерезанным горлом вряд ли кто-то желает предстать перед Создателем, — заметил Цыр.
Рука с кинжалом взлетает вверх. Падаю на правое колено и вонзаю лезвие в левую сторону груди, там, где сердце. Тело девочки дёргается, слышится предсмертный хрип. Тёмная струйка крови, показавшаяся мне чернее ночи, вытекает изо рта. Дёргаю кинжал на себя. Хренушки. Смотрю на Цыра. Тот уже не кривится.