Я прикасалась к себе тысячи раз, но то, что он наблюдает за мной, делает это еще более интенсивным. Я никогда не испытывала такого желания почувствовать член внутри себя.
Я ускоряю темп, ощущение спирали у основания позвоночника, закручивающейся вокруг каждого позвонка, мои глаза закрываются, когда я теряюсь в собственных прикосновениях и представляю, что это кто-то другой.
Кто-то, кто не должен наблюдать за мной.
Кто-то, кому должно быть стыдно за то, что я это делаю.
Мои веки слегка приоткрываются, и Малакай, наклонившись, наблюдает за тем, как я доставляю себе удовольствие.
— Можно я прикоснусь к тебе?
— Нет, - задыхаюсь я. — Пожалуйста, не надо.
— Почему?
Я погружаю два пальца внутрь, не обращая на него внимания, опускаю другую руку, чтобы покрутить свой клитор, трахая себя пальцами у него на глазах.
Когда мои веки снова открываются, дыхание сбивается, когда я вижу, что его взгляд все еще прикован к моей киске и к тому, как я доставляю себе удовольствие - я двигаю бедрами вверх в поисках большего, но его рука лежит на члене через боксеры. Я почти хочу выкрикнуть его имя, но останавливаю себя на полпути, и это звучит как приглушенный крик.
Мои внутренние стенки то и дело сжимают мои пальцы, я учащенно дышу, на коже выступает легкий слой пота. Если я скажу ему, чтобы он меня трахнул, он это сделает?
Хочу ли я этого?
Сделает ли он мне больно?
Если я скажу ему, что хочу, чтобы он преследовал меня, прижал к себе и взял все, что захочет, против моего желания или нет, он сделает это?
В этот момент в моих жилах течет безумие, потому что я хочу, чтобы мой брат трахнул меня, и чтобы он трахнул меня достаточно сильно, чтобы было больно.
Одна только мысль об этом доводит меня до оргазма, и я впиваюсь зубами в нижнюю губу, стону, выгибаю спину, отталкиваясь от спального мешка, и оргазмирую по пальцам, пульсируя и конвульсируя под ними.
Я вижу звезды вокруг Малакая, его губы разошлись, он тяжело дышит, обхватив себя ладонями.
Пальцы все еще находятся внутри меня, и я, задыхаясь, спрашиваю.
— Ты все еще хочешь попробовать меня на вкус?
Он кивает, и его зрачки вспыхивают, когда я подношу свои блестящие пальцы к его губам, проводя ими по ним. Он перехватывает мое запястье и втягивает их в рот, мои пальцы скользят по теплу его языка, когда он берет их до костяшек, сильно посасывая, и я дрожу, когда он слегка покусывает. Если бы он говорил своим голосом, я знаю, что услышала бы, как он урчал сейчас, когда его глаза закрыты, а другая рука обхватывает себя.
Мои пальцы выпадают из его рта, и он бросается ко мне. Прежде чем он успевает поймать мои губы своими, его тело обхватывает мое, я закрываю ему рот ладонью.
— Нет, - задыхаюсь я. — Мы не договаривались об этом!
Его брови сходятся вместе, твердый член упирается мне в бедро, он хватает меня за запястье и отнимает мою руку от своего рта, затем берет мое лицо, пытаясь поцеловать меня снова, но когда его губы накрывают мои, я отвожу голову в сторону.
— Нет, Малакай.
Да, Малакай.
Продолжай, Малакай.
Возьми, Малакай.
Почему я такая?
Он садится, взбешенный и все еще твердый как камень, и как раз когда он собирается показать жест, я тоже сажусь и отворачиваюсь от него.
— Давай просто поспим, - говорю я, выключая фонарь, так что мы погружаемся в темноту. — Мы, очевидно, плохо соображаем.
Но фонарь снова включается, и я замираю, когда Малакай хватает меня за горло и ставит на колени перед собой - мои дыхательные пути перекрыты. На глаза давит, легкие с трудом хватают воздух. Он отпускает меня, но я остаюсь на месте, дрожа от оргазма, страха и желания, чтобы он взял меня.
— Не заставляй меня так молчать, - яростно приказывает он. — Никогда, блять, не заставляй меня молчать, Оливия.
Я в замешательстве нахмурила брови.
— Я... я не делала этого.
Он показывает на факел.
— Я не могу с тобой разговаривать, если ты меня не видишь.
Выражение моего лица смягчается.
— О, - говорю я, потирая горло. — Прости. Я не знала, что сделала это. Просто... Мы не можем целоваться - это не то, что делают братья и сестры. Независимо от того, что только что произошло. Пожалуйста, не делай это неловким.
Я не отстраняюсь, когда он притягивает меня к себе за волосы, моя грудь прижимается к его обнаженной груди.
— Раньше ты всегда целовала меня.
— Когда мы были детьми, и поцелуи были невинными. Нет, Малакай.
— Нет? Ты просто... - Он останавливается, в замешательстве уронив руки, не зная, что еще сказать.
— Мама заставляет меня ходить на свидания с парнями, чтобы я вышла за них замуж, Малакай. Я не могу допустить, чтобы меня застали за поцелуем с тобой.
— Ты ни за кого не выйдешь замуж.
Как бы мне ни хотелось по-настоящему поцеловать его, это было бы колоссальной ошибкой. Мои губы потрескивают от мягкого прикосновения его рта к моему, электричество бьет по всему телу от того, как он хватает меня за лицо, а затем за горло, но если я просто не остановлю его, мы совершим огромную, огромную ошибку.
— Мы не можем, - шепчу я. — Ты - Малакай Визе, а я - Оливия Визе. Мы сестра и брат.
— Перестань так говорить. Мы не кровные родственники. Ты не моя настоящая сестра, так в чем, черт возьми, проблема?
Почему-то эти слова жалят, и у меня горят глаза, когда я натягиваю спальный мешок вокруг своей наготы.
— Это была ошибка.
— Они уже спят?
Я слышу приближающийся мамин голос и спешу схватить свою одежду и накинуть ее, а Малакай просто смотрит на меня, не решаясь надеть свою одежду, когда шаги приближаются.
Я в панике ныряю в спальный мешок, мое сердце бьется так быстро, пока я притворяюсь, что сплю.
— Дети, вы спите?
Я смотрю на брата, пока она пытается растегнуть молнию - я не заметила, что он поставил маленький висячий замок, чтобы его нельзя было открыть. Малакай смотрит на меня, и я вижу, что он сердится, даже когда свет фонаря опущен на самый низкий уровень и освещает половину его красивого лица. Его руки сжаты в кулаки, щеки покраснели, а между ног все еще торчит жесткая мачта.
Он только что пытался меня поцеловать, и я ему отказала.
Я уже сожалею обо всей этой ночи.
Снова раздаются шаги.
— Они, наверное, спят. Когда ещё мы можем засиживаться допоздна? Бери пиво!
Папа глубокомысленно хихикает, и я морщусь, когда слышу, как они целуются.
Затем их палатка застегивается, и снова наступает тишина.
Я смотрю на Малакая; он поднимает руки, затем опускает их и качает головой, отворачиваясь от меня.
6
Оливия
Малакай не разговаривает со мной уже несколько недель.
Когда он злится на меня, он наказывает меня тем, что молчит рядом со мной. Когда мы завтракаем, обедаем или ужинаем, он не смотрит на меня, а когда мы выходим куда-нибудь на семейные праздники или вечера, он либо отменяет встречу, либо прячет лицо в телефоне.