Он сглатывает, его ладонь прижимается к стене над моей головой.
— Ты понял?
Я надавливаю, впиваясь ногтями в его член, заставляя его вздрагивать и становиться еще тверже.
Кивнув, он обеими руками сжимает мои волосы и впивается в мой рот, затыкая его, когда пирсинг скользит по моему языку, а обруч на кончике ударяется о заднюю стенку горла.
Я глотаю его сперму, провожу языком по кончику, а он упирается лбом в стену, пыхтит, потеет, его хватка на моих волосах почти невыносима.
Я задыхаюсь после нескольких минут, когда он вбивается в мое горло, и когда он набухает еще больше, он вынимает член, и слюна соединяет мои губы с его членом. Он смотрит на меня сверху вниз, с ярость в глазах, и плюет мне в лицо.
— Какого х...
В следующее мгновение Малакай опрокидывает меня на спину и ложится сверху, проникая языком в мой рот и упираясь своим твердым членом в мои джинсы.
Он неслышно стонет и тянется вниз, расстегивая пуговицы и резко дергая их вниз. Он стаскивает их с моих ног и бросает за спину, отчего они летят вниз по парадной лестнице, на вершине которой мы находимся.
Наклонившись над моим полуобнаженным телом, он показывает: — Скажи мне, что ты любишь меня, сестренка.
— Нет, - кричу я.
Он ударяет кулаком по полу рядом с моей головой, и мое тело замирает.
— Скажи, что любишь меня. Скажи, что ты чувствуешь ко мне то же самое, что и я к тебе!
Я наклоняю подбородок вверх.
— Я не люблю тебя, Малакай. Я никогда не смогу полюбить такого человека, как ты.
Он напрягает челюсть.
— Потому что я не могу говорить? Потому что я не могу сказать тебе, как чертовски восхитительно ты выглядишь каждую секунду каждого дня? Потому что я не могу дышать, не находясь рядом с тобой? Такой, как я... Я другой... Я не могу быть нормальным для тебя. Я не могу защищать тебя, не используя кулаки или биту, не могу прикасаться к тебе, одновременно говоря, что ты для меня - все. Я не могу шептать тебе в губы сладкие слова и не могу, черт возьми, жениться на тебе, потому что я не только твой брат, но и дефектный.
Он поднимается на колени, его руки сходят с ума, когда он быстро показывает, его глаза красны от смеси душевной боли и ярости, которую я не знаю и понятия не имею, как он это держит в себе.
— Верь мне или не верь, но ты единственный человек в моей жизни, и так было всегда. И когда ты сделаешь свой последний вздох, или я сделаю свой, это ни хрена не изменится. Ты.. Моя. Моя чертова собственность, ты поняла?
Проходит мгновение. Еще одно. И еще одно, и я задыхаюсь, издавая тихий всхлип.
— Ты даже не можешь чувствовать любовь, так что все, что ты говоришь, - очередная ложь.
Я закрываю лицо, тело сотрясается от рыданий, сердце разбито из-за брата, которого у меня никогда не будет.
Я не смотрю на него, чтобы не видеть, что он показывает, потом он бьет меня по рукам, чтобы я посмотрела, но я отказываюсь и плачу еще сильнее.
Пока этот крик не переходит в стон, и Малакай не накрывает своим ртом бугорок моей киски, просовывая язык в мой вход. Я все еще не убираю руки от лица, даже когда я гонюсь за его ртом, когда он отстраняется, вздрагивая, когда он плюет на мой клитор и сосет нежную плоть моих складок. Он раздвигает пальцами мои губы и просовывает свое лицо между моих ног, перекрывая доступ кислорода.
Моя спина прогибается, и я вскрикиваю, обливая его язык своими соками, пока он трахает меня им, а его рука раздвигает мои ноги, чтобы еще больше открыть меня для него.
— О Боже, - стону я, дрожа от нахлынувшего оргазма. — Ты заставишь меня кончить, Малакай. Блять. Блять, блять, блять, - хнычу я, пытаясь двигать бедрами, но он удерживает меня на месте, захватывая мой клитор между зубами и сплевывая, посасывая, мои глаза распахиваются, когда он вводит палец в мою задницу одновременно с двумя пальцами в мою киску.
Я напрягаюсь, когда он освобождает свои пальцы и обхватывает мои бедра, а его язык проникает в мой вход, впитывая все мои соки, пока мои внутренние стенки трепещут.
— Ангел?
Голос моего отца доносится с нижней площадки лестницы, и мне каким-то образом удается приподняться на локтях, в то время как Малакай сжимает мои бедра, пот покрывает мою кожу, в то время как мой отец стоит с моими сброшенными джинсами в руке, на его лице написано унижение.
— Папа? - шепчу я, мои глаза закатываются, я откидываюсь назад, по спине пробегают мурашки, грудь становится нежной, пока мой брат продолжает пожирать меня, несмотря на присутствие моего отца.
Он бросается вверх по лестнице, останавливаясь, когда видит, кто уничтожает киску его малышки.
— Малакай!
Отец хватает его за плечо и пытается оттащить от меня, но хватка брата не ослабевает, как и движения его языка, и мы оба волочимся по полу, пока отец пытается оттащить его от меня.
Брат не останавливается, и я закрываю глаза, когда отец повторяет попытку. Его рот отсоединяется от моей киски, и я хнычу от потери, а в следующее мгновение Малакая оттаскивают от меня, и папа бьет его.
Из носа Малакая идет кровь, когда он встает, набирает что-то в рот, прежде чем схватить отца за челюсть и плюнуть ему в лицо.
— Твоя дочь чертовски вкусна, - говорит он. — Жаль, что она вся моя.
Осознание приходит, и отец гримасничает и вытирает лицо.
— Ты отвратительный кусок дерьма!
Он бросается на Малакая, который, ухмыляясь, снова и снова бьет кулаком по лицу нашего отца.
Я подгибаю колени, чтобы спрятаться, и прижимаюсь к стене, когда он хватает воротник пиджака отца и с такой силой бьет его головой в лицо, что он падает назад.
— Она твоя чертова сестра! - кричит отец, пытаясь подняться, размазывая кровь по лицу, а Малакай тихо смеется, вытирая тыльной стороной ладони рот, размазывая кровь, капающую из носа, а затем бьет его ногой по лицу.
— Прекрати, - рявкаю я. — Не смей больше его бить.
Он переводит взгляд на меня, и я замираю на месте.
Но тут он сжимает руки в кулаки, его челюсть напрягается, как будто в его вены впрыснули жидкую ярость. Он хватает отца за волосы и бьет его коленом в лицо, отбрасывая назад, а затем набрасывается на него, обрушивая на его лицо кулак за кулаком, удар за ударом.
— Остановись! - кричу я, пытаясь оттащить Малакая от него, но он отталкивает меня и тащит нашего отца к лестнице, поднимая его и пиная на каждой ступеньке.
По дороге он ударяется головой, и когда я пытаюсь подбежать к нему, Малакай хватает меня за волосы на затылке, заставляя спуститься следом за ним. Я бью его по рукам, царапаю, кричу, чтобы он отпустил меня, но когда мы добегаем до нижней ступеньки лестницы, мой отец лежит на полу, из его головы течет кровь.
— Нет!
Я бросаюсь к нему, и Малакай меня отпускает. Я зажимаю щеки отца между ладонями, кровь заливает его лицо.
— Папа? Папа, ты меня слышишь?
Присутствие позади меня заставляет меня замереть, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть Малакая, стоящего на коленях позади меня и поглаживающего свой член от основания, вверх по всем его пирсингам, подкручивая кончик. Его нижняя губа зажата между зубами, и я задыхаюсь, когда он задирает мою рубашку вверх и на задницу.
Я пытаюсь сесть, но он хватает меня за волосы и удерживает на четвереньках, прижимая мою голову к груди отца. Его сердце бьется так быстро, как барабан, когда Малакай подносит головку своего члена к моему входу.