— Не торопись, - говорит она, улыбаясь мне, берет мою руку, когда я отнимаю ее от волос, и переплетает наши пальцы. — Я могу слушать твой голос весь день. Просто... дыши. Я слушаю. Не спеши.
— Ты б-была моей первой. Я об-обещаю. Моей... первой и... единственной.
По крайней мере, она не смеется над тем, как звучит моя речь. Она терпелива.
— У меня было чувство, что все это ложь. Мои друзья стали немного странно относиться ко мне после заявлений о нас, а наши родители заставили меня отрицать, что у нас когда-либо была близость. Я... ненавидела тебя за то, что ты сделал с папой, но я скучала по тебе. У меня даже было чувство, что это был ты, но я хотела, чтобы ты наказал меня. Тебя бы не посадили, если бы я не дала показания.
Затем она хмурится и шлепает меня по груди. – Ты натравил на меня чертового паука, придурок!
Она показывает на свое тело и выжженные инициалы, подняв брови.
— Правда? И почему ты так долго? Тебя выпустили несколько месяцев назад.
Я ухмыляюсь и поднимаю руки, показывая,
— Я ждал подходящего момента, чтобы показать себя.
Она берет меня за запястья и качает головой.
— Нет. Используй свой голос. Поговори со мной.
— Я... - Я останавливаюсь, нервно облизывая губы. — Не умею.
— Ты прекрасно шептал мне на ухо детские стишки, пока твой монстр ползал по моему телу.
— Ты кончила, - говорю я, пожимая плечами. — Тебе... понравилось.
Она широко улыбается.
— Это было так глубоко.
— Да. - Я снова поднимаю руки. — Позволь мне... показать это.
Она кивает и смотрит на мои руки.
— Я не жалею, что избил отца. Он превратил мою жизнь в ад без всякой причины. Но я скучаю по маме и знаю, что у нас есть младшая сестра. Она кажется милой, но я не планирую с ней разговаривать.
— Она милая, - говорит она. — Думаю, она тебе понравится. Она очень разговорчивая и полна энергии.
— Тогда я ее возненавижу.
Она закатывает глаза.
— Это ты оставлял шоколадки и цветы в моем доме?
— Да, я показываю жест. — А еще я трахал тебя, пока ты лежала без сознания на полу в ванной.
— Я сделаю вид, что не видела, как ты это показал.
— Ты написала в своем дневнике, что хочешь испытать сомнофилию. Ты кончила на мой член и все такое. Вычеркни это из своего маленького списка.
Она поджимает губы.
— Отлично. Где мы? - спрашивает она, меняя тему.
— Это наш дом. Я отремонтирую и украшу его. Я знал, что ты хочешь жить в уединенном месте, и когда я увидел этот дом, то на деньги, которые мне дала мама, купил его. Теперь мы живем здесь. Я знаю, что никто из нас не хочет детей, но если ты когда-нибудь захочешь, у меня есть свободные комнаты, которые я могу украсить. Я даже заведу собаку, если ты...
Она хватает меня за руки, чтобы остановить, и я нахмуриваю брови.
— Малакай, - говорит она, ее лицо становится ужасно бледным. — Я не хочу здесь жить.
Я вырываю руки.
— Ты хочешь жить в другом месте? Я могу продать - все в порядке. Мы можем быть вместе, где бы ты ни захотела.
— Нет.
Она отстраняется от меня.
— Я имею в виду... Я не хочу жить здесь... с тобой. Или где бы то ни было с тобой. То, что произошло после фестиваля, не отменяет того факта, что ты чуть не убил отца. Я не прощаю тебя за это.
Мое сердце замирает.
— Почему?
— Почему? - спрашивает она, и по ее щеке скатывается слеза. — Ты действительно спрашиваешь меня об этом? Потому что я не люблю тебя. Я... Мы... Нет, Малакай.
— Т-ты н-не л-любишь меня?
Я запинаюсь, но мне плевать. Она лгунья. Она лжет, и я отказываюсь это терпеть.
Я встаю с кровати и подхожу к своему комбезу, доставая телефон. Мне требуется меньше пяти секунд, чтобы найти одно из голосовых сообщений, которые она мне оставила, и я включаю его, пока она сидит на кровати.
Шмыгает носом, а потом... — Малакай, где ты?
Она всхлипывает, как будто у нее гипервентиляция. — Я нигде не могу тебя найти. Мама сказала, что тебя выпустили несколько недель назад, почему ты не пришел за мной?
Она плачет, и я наблюдаю, как она хмурится, как сгорбились ее плечи, когда она прислушивается к себе, и как она отворачивается, когда голосовая почта продолжает проигрывать.
— Мне очень, очень жаль, что я не защитила тебя. Я должна была рассказать всем, что ты для меня значишь, но не сделала этого. Я боялась ответной реакции, и все говорили, что ты уязвим, что ты болен, что твоя одержимость мной объясняется тем, что ты хочешь обладать чем-то и кем-то. Я. И я боялась, что они правы.
Она ещё шагает носом. — Я хочу знать, было ли для тебя хоть что-то настоящим. Хоть что-то. Если ты скажешь мне, что любишь меня, что я значу для тебя весь мир, тогда я признаю, что чувствую то же самое. Потому что это так, Малакай. Я люблю тебя так сильно, что мне больно.
Я отключаю голосовую почту и делаю шаг вперед, мое тело трясется от ярости.
— Это было р-р-реально. Все это было р-реальным. Все было реаль-ным. Ты значишь для меня весь мир. Но ты ведь не с-скажешь э-этого в ответ, правда?
Она опускает голову и качает ею, и мне кажется, что весь мой мир только что рухнул.
Оливия ускользает из моих пальцев. Что, черт возьми, мне делать?
— Мне жаль очень, - говорю я, портя произношение, но кого это, блять, волнует? — Паук. Нож. Камеры. Все о-о-очень. Мне жаль. - Я закрываю глаза и делаю вдох. — Ты нужна мне, Ол...
Я останавливаюсь, мое сердце колотится так быстро, что кажется, оно может остановиться.
— Ты мне не нужен, - бормочет она, и мне кажется, что меня ударили ножом в грудь. — Я скоро выхожу замуж, Малакай, я подписала соглашение. Я не могу отказаться. Не могу. У нас нет шансов в этой жизни - разве ты не видишь?
Она встает, и я, сглотнув, отступаю назад, когда она оборачивает одеяло вокруг своего тела.
— Общество никогда не примет нас.
Я сжимаю в руке телефон.
— К черту общество. - Не думаю, что мои слова когда-либо звучали яснее, чем сейчас. — К черту всех, кто против нас.
— Ты даже не знаешь, как правильно любить. Твой диагноз это доказывает. Почему я должна отказываться от брака ради того, кто никогда не сможет испытывать ко мне таких же чувств?
Я молчу, потому что она права.
Моей версии любви недостаточно для нее - я люблю ее, правда, но как я могу знать, что нормально, а что нет? Мой мир вращается вокруг нее и всегда вращался. И если для нее это недостаточная версия любви, и я не могу сделать ее счастливой, тогда в чем смысл?
Она роется в комоде, качая головой, когда видит, что он забит одеждой, которую я купил для нее за последние несколько месяцев. Она надевает нижнее белье, натягивает штаны для йоги, затем берет другие вещи.
Она натягивает рубашку, застегивает ее на шее, чтобы скрыть следы, которые я ей оставил, затем садится на край кровати, поправляет волосы на плече и надевает носки.
Я прижимаюсь к стене, заложив руки за спину, и пытаюсь придумать все возможное, чтобы она осталась. Добровольно. Я хочу, чтобы Оливия выбрала меня.
Пожалуйста, выбери меня.
Никто никогда не выбирает меня.
Она встает, надевает туфли и вытирает глаза.
— Я никому не скажу, что видела тебя, - говорит она, опустив голову. — Мама захочет узнать, где я была последние несколько дней, поэтому мне придется солгать и придумать историю. Если ты позволишь мне уйти, я забуду, что это вообще произошло. Не будь таким трудным, Малакай. Я уеду так или иначе.