– Ты знаешь, что болезнь моя неизлечима. Мне осталось не долго жить. Как часто лежал я на этой самой кровати много и безостановочно думая о своем здоровье, воображая свои больные органы. Я желал только, чтобы мои страдания быстрее прекратились. Но мысль о неизбежной кончине невыносимо давила на меня. Страх с каждой проведенной минутой здесь увеличивался во мне, я не мой найти себе место. Иногда мне казалось, что все это сон, бредни сумасшедшего, что болезнь могла настигнуть кого угодно, но только не меня! Я плакал навзрыд от тяжелого сожаления, что все это не сон, что я болен и скоро умру. Я как никогда чувствовал себя одиноким человеком. Мне было очень жалко себя… Никто, ни одна человеческая душа не могла понять, услышать и помочь мне. Никто не был в силах заглянуть в мою душу и прочувствовать всю ту ужасную боль. Никто меня не мог успокоить и ублажить. Впервые в жизни я осознал страшную истину, – я здесь совершенно один. Я постоянно, безостановочно кого-то осуждал за такую ужасную несправедливость, но в глубине души чувствовал совершенную необъяснимость своей болезни. Я хочу жить, радоваться жизни, а я умираю! Как много я еще хотел сделать и испробовать. Но все это оказалось пустым в один момент… Вся жизнь людей, с их радостями и увеселениями показалась мне до отвращения однообразной и бессмысленной. Все, что ранее мне нравилось, что я любил, к чему стремился и ценил, все это оказалось мне омерзительным. Что более этого, все это точно издевалось надо мной своим существованием. Ведь я ухожу, а это все остается. Не справедливо!.. Мне казалось, что все это чья-то злая шутка и мне скажут, что на самом деле все это ложь, что я здоров, могу вернуть свою прежнюю счастливую жизнь, с ее повседневными заботами и маленькими радостями… Как же долго я страдал, каждый день был мучительным до внутреннего изнеможения. Я словно сумасшедший метался из стороны в сторону, не находя себе места не то, что в этой тесной комнате, – я не находил себе места в своем теле, мне точно хотелось вырваться с него, оно меня как будто сковывало, мешало.
– Но потом я посмотрел на небо. – сказал как будто заключительно мой друг и посмотрел в окно.
В этот момент я, почему-то, сильнее обычного сконцентрировался на его лице, желая различить на нем то невыразимое, отягощающее душу чувство печали, которое испытывал я в данную минуту. Прочитав по моим глазам чувство сострадания, мой друг почему-то жалобно улыбнулся.
– Как же мне знакомо это выражение печали на твоем лице. Все приходящие сюда точно так же смотрят на меня, когда узнают, что мне осталось жить немного. Но ни один человек не смотрел на меня так, когда я жил в полном неведении. Вот тогда я действительно был жалок и беспомощен. Люди меня сейчас жалеют. А за что меня жалеть то? Что я хорошего и доброго сделал в своей жизни? Наверное я хорошо умел скрывать, что все мои благие поступки были направлены только на мое счастье. Да, я был хорошим обманщиком и лицемером. Всех готов был оставить в дураках и умело выйти сухим из воды. Помню, что я получал особенное удовольствие, когда у меня получалось одурачить какого-то жалкого простофилю. Я чувствовал тогда себя прелестно, гордость переполняла мое существо. Как же я кичился своим умением хорошо говорить!..
Мой друг замолчал. После некоторой паузы, он снова продолжил.
– Ты думаешь хоть одна человеческая душа понимает мои истинные чувства? Даже если я их выскажу, как сейчас высказываю тебе, что довольно трудно сделать, а порой невозможно из-за несовершенства человека, – даже если я сумею точно подобрать слова и правильно их выразить, с нужной интонацией в голосе и необходимой последовательностью, как ты думаешь, мой друг, сможет ли другой человек, со своим виденьем этого мира хоть чуточку понять меня, прочувствовать точно то же, что чувствую я?.. Нисколько! Одного этого будет недостаточно, потребуется еще огромное мужество, чтобы принять все эти слова, искренность, чтобы их впустить в свое сердце, и чистота душевная, чтобы не преломить их ход, и…
Тут он на мгновение застыл в оцепенении, точно что-то – неизвестное мне – передавило ему дыхание, на секунду вырвало из тела и унесло в неизвестное мне место. Я не смел даже слово вымолвить, чтобы перебить эту благоухающую тишину. Мне казалось стыдным и неправильным даже дышать в эти секунды. Я терпеливо ожидал. Тут его глаза вдруг медленно повернулись в мою сторону, рот растянулся в добродушной улыбке, и он сказал: