Роль человечества в сверхъестественной политике несколько двойственна. С одной стороны их презирают потому, что они вполне очевидно неспособны взаимодействовать с действительностью, даже там, где сверхъестественный мир едва дает себе труд скрываться от них. Средний человек старается рационализировать самые причудливые из столкновений, свести их к “необычным, но объяснимым” событиям. Они упоминаются в качестве животных большим количеством существ, которые охотятся на них, и часто замучивают их, играя.
С другой стороны, никто не хочет с ними связываться. Человечество, будучи напуганным и сердитым, является силой, с которой даже сверхъестественный мир вынужден считаться. Факелы и вилы вполне смертельны даже сами по себе, своей численностью и простым гневом, так было всегда – и по моему мнению, большая часть сверхъестественной толпы совершенно не представляет, как выросло человечество в прошлом столетии в смысле разрушения и опасности.
Конечно, все это было основано на идее, что вовлеченные люди a) знают, против чего они идут, и b) относятся к этому серьезно и сотрудничают достаточно тесно, чтобы сделать дело. У Мёрфи и парней в ОСР могло бы быть довольно хорошее схватывание ситуации, но другие не способны на это. Они будут ожидать что-то вроде кино про войну, а получат вместо этого фильм ужасов. Ни одной секунды я не полагал, что Мёрфи или Сталлингс или кто-либо еще в Чикаго смогут привлечь кого-либо, рассказывая о демонах и монстрах.
Я потер голову снова, думая о Сане. Возможно, мы могли бы попытаться объяснить это в более доступных терминах. Вместо “меняющие форму демоны” мы могли сказать им, что террористы будут в “экспериментальных генетически спроектированных биомимикрирующих бронированных костюмах.” Возможно, это помогло бы дать людям нужное понятие, с кем им придется иметь дело.
А возможно и нет. Возможно, столкнувшись с чем-то из ночных кошмаров, они начали бы просто кричать в страхе. Координация и контроль пошли бы нафиг, особенно если у динарианцев есть кто-то с достаточным количеством волшебных способностей, которые не уложить в понятие «технология». Тогда получилась бы паника и резня и ужас.
– Это – идея, – сказал я Мёрфи. – Возможно, даже осуществимая идея. Но я не думаю, что ее время настало. По крайней мере, пока.
Ее глаза вспыхнули очень синим.
– И ты – тот, кто это решает.
Я еще глотнул пива и, подчеркнуто не торопясь, опустил бутылку вниз.
– Очевидно.
– Кто это сказал? – потребовала Мёрфи.
Я откинулся назад на своем стуле.
– Во-первых, – сказал я спокойно, – даже если мы сможем задействовать всю эту огневую мощь, лучшее, на что мы можем надеяться, это ужасно кровавая, дорогостоящая победа. Во-вторых, есть шанс, что я могу решить это дело через каналы Совета – или, по крайней мере, удостовериться, что, когда полетят клочья, мы не будем находиться в середине города.
– Но ты…
– И в-третьих, – продолжил я, – я не знаю, где они.
Мёрфи сузила глаза, а затем часть напряженности в ней резко испарилась.
– Ты говоришь правду.
– Как обычно, – сказал я. – Я могу, вероятно, разыскать их, учитывая день или тому подобное. Но это не в один момент.
Какое-то мгновение она изучала мое лицо.
– Но ты же не думаешь, что разговор остановит то, что они делают здесь.
– Нет шансов только в аду. Но, мы надеемся, что я смогу добиться, чтобы они ушли.
– А что, если кому-то причинят вред, в то время как ты интригуешь? – спросила она. – Те люди, что столкнулись с ними вчера вечером, более-менее в порядке. Пока непоправимого не случилось, но это в любой момент может измениться. Я не собираюсь терпеть это.
– Есть кое-что еще, – сказал я устало. – Но это, думаю, не будет угрозой общественности. – И я рассказал ей о нападающих Лета.
Она допила остаток пива из своей бутылки, затем вздохнула.
– Как с тобой все сложно всегда.
Я скромно пожал плечами.
– Это проблема, Гарри, – сказала она спокойно. – Когда в прошлый раз эти маньяки были здесь, были жертвы. И были сообщения. Несколько свидетелей дали довольно хорошее описание тебя.
– И ничего не вышло из этого, – сказал я.
– Ничего не вышло из этого, потому что я отвечала за расследование, – поправила меня Мёрфи немного взвинченным тоном. – Но дело не закрыто. И если подобные события поднимут этот вопрос снова, я не смогу защитить тебя.
– А Сталлингс не мог бы …?
– Джон вероятно попробовал бы, – сказала Мёрфи. – Но Рудольф лезет вверх по служебной лестнице, и если он узнает хоть что-то, то он поднимет жуткий шум, в надежде подняться и получить контроля над ОСР.
Я, нахмурившись, глядел на нее и медленно крутил мою бутылку в руках.
– Хорошо, – сказал я, – это может осложнить дело.
Мёрфи закатила глаза.
– Ты думаешь? Черт возьми, Гарри. Давным-давно я согласилась с тобой, что в некоторые вещи, ОСР лучше не влезать. Я обещала не поднимать тревоги каждый раз, когда вещи становятся похожими на что-то потустороннее. – Она наклонилась немного вперед, глядя мне в глаза. – Но я – полицейский, Гарри. Прежде всего прочего. Моя работа состоит в том, чтобы защищать людей этого города.
– А я по-твоему, что делаю?
– Лучшее из того, что умеешь, – сказала она без особого пыла. – Я знаю, что у тебя доброе сердце. Но можно быть полностью искренним и все-таки неправым. – Она сделала паузу, чтобы сделать глоток. – И если ты неправ, что это может стоить чьей-то жизни. Жизни, которую я поклялась защитить.
Я ничего не сказал.
– Ты попросил, чтобы я уважала вашу специфику, и я уважаю, – сказала она спокойно. – И ожидаю, что ты тоже будешь так делать. Но если я пойму, что из-за этого могут погибнуть невинные, я не буду стоять спокойно в стороне. Я войду и принесу все, что я смогу достать с собой. И если я сделаю это, я рассчитываю на твою полную поддержку.
– И ты – тот, кто решает, когда это случится? – потребовал я.
Выражение ее лица не изменилось ни на миллиметр.
– Очевидно.
Я откинулся назад на стуле и потягивал пиво своими закрытыми глазами.
Мёрфи не знала всего, что было под угрозой здесь. Да, она знала больше чем кто-либо еще из силовых структур, но все-таки это было только частичное знание. Если она сделает неправильные выводы, то может здорово напортить и неважно, что из лучших побуждений.
Она, вероятно, думала то же самое обо мне, и не первый раз.
А я много попросил у Мёрфи, когда попросил, чтобы она доверяла мне.
Как я мог не помочь ей и все еще называть себя ее другом?
Очень просто.
Никак не мог.
Черт, если бы она решила войти, то она сделала бы это со мной или без меня. При таких обстоятельствах мое присутствие могло означать разницу между кровавой победой и бедствием, и …
И я внезапно почувствовал намного больше сочувствия к позиции Майкла.
Я открыл глаза снова и сказал спокойно,
– Когда ты решишь ввести в дело силы полиции, я конечно же буду помогать. Но ты должна верить мне: Еще не время для такого решения.
Она водила большим пальцем по шраму на деревянном столе.
– А что, если б это здание было полно людей, Гарри? Так могли быть семьи. Эти динарианцы, возможно, убили бы сотни…
– Дай мне время, – сказал я.
Она поставила свои руки на край стола и поднялась передо мной, глядя все теми же самыми нейтральными глазами. Когда она начала говорить, у меня возникло неприятное извилистое ощущение в животе.
– Мне очень жаль, – сказала она, – но…
Дверь в паб громко хлопнула, широко открываясь, и оставила вмятину на старой деревянной стене.
… некое существо … проникало через дверь. Даже трудно это описать, что было сначала. Вообразите большого человека, пытающегося влезть в собачью конуру. Он должен бы присесть вниз и войти боком, одно плечо за один раз, двигаясь очень тщательно, чтобы не ободраться об косяки. Вот приблизительно такое было это существо. Но с рожками и раздвоенными копытами.