Мёрфи медленно кивнула.
– Ты хочешь сказать, что они стерли свои отпечатки.
Я скривился.
– Точно, и я понятия не имею, как это сделано. Черт возьми, я вообще не знал, что это возможно.
Я потягивал свой кофе в тишине и чувствовал, что по моей спине бегут мурашки, как от холода. Я передал чашку Мёрфи, она отпила глоток с противоположной стороны и передала ее мне обратно.
– Итак, – сказала она, – у нас получились такие вопросы. Что за сверхъестественный нападающий высшей лиги размещает огромную пентаграмму под пустым жилым домом? Зачем он это делает?
– И почему здание после этого взрывается? – Я нахмурился и тут мне пришел в голову лучший вопрос. – Почему
– Предприятия озера Мичиган, – ответила Мёрфи, – филиал Митигейшен Анлимитед, президент которого…
– Тройное дерьмо, – сплюнул я. – Джентльмен Джонни Марконе.
Глава 5
Я попытался собрать часть крови из отражающих символов и использовать ее в колдовстве прослеживания, чтобы найти ее владельца, но ничего не вышло. Или кровь была уже слишком суха, чтобы ее использовать или человек, который пожертвовал ее, был мертв. У меня было плохое чувство, что виноват был не зимний воздух, который заставил колдовство потерпеть неудачу.
Впрочем, это типично. Ничто никогда не бывает просто, когда дело касается Марконе.
Джентльмен Джонни Марконе был бароном грабителей чикагских улиц и бесспорным лордом его преступного мира. Хотя он долго был под юридической осадой, оплоты документов, защищаемые легионами адвокатов, никогда не завоевывались, и его власть росла устойчиво и спокойно. Власти, возможно, попытались бы жестче прижать его, но бессердечный факт состоял в том, что стиль, который Марконе практиковал в управлении своими подданными, был лучшей альтернативой, чем любая другая. Он выдавал гражданских преступников, тем самым резко сокращая насилие против гражданских лиц, и обеспечивал правопорядок. Это не делало его бизнес менее уродливым, только более опрятным, но это, на самом деле, было еще хуже, поскольку городские власти были заинтересованы.
Конечно, власти не знали, что это было хуже. Марконе начал расширять свою власть в сверхъестественный мир также, позиционируя себя перед сверхъестественными сообществами, как свободный владетельный лорд. Это сделало его, в глазах властей сверхъестественного мира, своего рода маленьким, нейтральным государством, то есть распознаваемой властью, и я не сомневался, что он начал использовать новые возможности на полную катушку.
Причем все это стало возможным благодаря Гарри Дрездену. И самая раздражающая вещь во всей этой ситуации – это то, что это действительно было наименьшим злом из тех вариантов, которые были доступны для меня в то время [11].
Я поднял глаза от круга, который нарисовал мелом на бетоне ниже защищенного выступа в переулке и покачал головой.
– Жаль. Ничего не получается. Возможно, кровь уже совсем высохла. Возможно, ее владелец мертв.
Мёрфи кивнула.
– Тогда надо проследить за моргами.
Я сильным ударом руки сломал круг и поднялся с коленей.
– Я могу спросить у тебя кое-что? – сказала Мёрфи.
– Конечно.
– Почему ты никогда не используешь пентаграммы? Насколько я в курсе, ты всегда создаешь круги.
Я пожал плечами.
– Общественное мнение, главным образом. Только попробуй использовать пятиконечную звезду в этой стране и люди начнут кричать о Сатане. Все, включая сатанистов. У меня и без того достаточно проблем. Если мне нужна пентаграмма, я обычно просто воображаю ее.
– Ты можешь сделать это?
– Волшебство у нас в голове, главным образом. Построй изображение в уме и держи его там. Теоретически можно сделать все без всякого мела или символов или чего-нибудь еще.
– Тогда почему так не делают?
– Потому, что это – бессмысленно трудное усилие для идентичных результатов. – Я смотрел искоса на все еще падающий снег. – Ты – полицейский. Мне нужен пончик.
Мы как раз выходили из переулка. Она фыркнула.
– Стереотипно мыслишь, Дрезден.
– Полицейские много времени проводят в автомобилях, и не всегда могут планировать свое время, Мёрф. Иногда они не могут оставить сцену преступления, чтобы смотаться перекусить. Таким образом, им нужна пища, которая может лежать в автомобиле в течение многих часов и при этом не испортиться. Например, пончики.
– Существуют гранола-бары [12].
– Разве Роулинс – мазохист?
Мёрфи толкнула меня плечом в руку, заставляя пошатнуться, и я усмехнулся. Мы вышли на почти пустую улицу. Пожарные уже сворачивали свою работу, когда я приехал, а теперь они отбыли. Как только потух огонь, шоу было закончено, и больше не было никаких зевак. Только несколько полицейских были в поле зрения, большинство из них сидели в автомобилях.
– Так что случилось с твоим лицом? – спросила Мёрфи.
Я рассказал ей.
Она скрыла улыбку.
– «Три Грубые Козла»?
– Эй. Они в самом деле жесткие, понимаешь? Они убивают троллей.
– Я видела, что ты сделал это однажды. Это было очень трудно?
Я усмехнулся.
– У меня была маленькая помощь [13].
Мёрфи вернула мне усмешку.
– Еще одна короткая шутка и я пну тебя в коленную чашечку.
– Мёрфи, – упрекнул я, – мелкое насилие ниже тебя. Каждый может сказать что-нибудь.
– Продолжай, мудрый парень. Я всегда могу стать выше тебя, как только ты ляжешь без сознания на землю.
– Ты права. Это было низко. Я попытаюсь подняться выше этого.
Она показала мне сжатый кулак.
– Ну ты и тип, Дрезден.
Мы дошли до автомобиля Мёрфи. Роулинс сидел на пассажирском месте, симулируя храп.
– Итак, Лето сделало набег на тебя, – сказала Мёрфи. – Ты думаешь, что нападение на здание Марконе связано с этим?
– Я давно утратил веру в совпадения, – сказал я.
– Садись, – сказала она. – Я отвезу тебя домой.
Я покачал головой.
– Есть кое-что, что я могу сделать здесь, но для этого я должен быть один. И мне нужен пончик.
Мёрфи выгнула тонкую темно-золотую бровь.
– Ooooooo-кей.
– Вытащи свой ум из сточной канавы и дай мне этот чертов пончик.
Мёрфи покачала головой и села в автомобиль. Она бросила мне мешок с пончиками Dunkin’, который стоял на приборной панели возле Роулинса.
– Эй! – запротестовал Роулинс, не открывая глаз.
– Это на добрые дела, – сказал я ему, благодарно кивая Мёрфи. – Я позвоню, когда узнаю кое-что.
Она нахмурившись глядела на мой нос.
– Ты уверен, что хочешь остаться один?
Я подмигнул ей своим почерневшим глазом.
– Некоторые вещи волшебник должен сделать для себя, – сказал я.
Роулинс проглотил хихиканье.
Я не пользуюсь уважением.
Они уехали и оставили меня в тихо падающем снегу, время было предрассветное. Здесь еще оставались несколько пожарных команд и одиночных полицейских, последние блокировали улицы, хотя тушить уже было нечего. Здание практически отсутствовало, и покрылось слоем льда – но мне казалось что там, возможно, было кое-что скрытое в стенах и готовое высунуться снова. Я услышал, как один из них говорит другому, что дорожная команда, которая, как предполагалось, уберет щебень с улицы, помогает городским снегоуборочным машинам убирать снег, и будет здесь, как только сможет.
Я прошел дальше, нашел переулок не перекрытым, и вошел в него со своим пончиком. Я чуток поспорил с собой, какой подход я проявлю. Мои отношения с этим специфическим источником изменились за эти годы. Разум указывал, что придерживаться давнишней процедуры было моим лучшим выбором. Инстинкт сказал мне, что разум меня не раз разочаровывал, и никогда не думал о долгосрочной перспективе.