Я не бывал в тех местах, на загородных островах и протоках, куда уезжают на несколько дней и откуда возвращаются вечерним катером в воскресенье в закатанных болотных сапогах, в пропахших дымом и рыбой куртках, с плотными рюкзаками. Что в тех рюкзаках — неведомо. Хорошо прикрыты. Наверное, бывает и рыба. Это — заядлые рыбаки. Я отношусь к ним с большим уважением. Раньше среди таких у меня было немало знакомых, которые в воскресный вечер вываливали в ванну сотню карасей, и жены бежали срочно раздавать их соседям.
Но мне гораздо милее скромный и сугубо городской рыбак, отправляющийся после работы к реке и высиживающий с нею лицом к лицу до полных сумерек. Он о чем-то думает все время, и далеко не рыбацком. Не отрывая взгляда от глади, закурит, и сделает это как-то особенно: прикрыв огонек ладонью, задумчиво подержав потом спичку перед глазами, а затем решительно отбросив ее. Его совершенно не занимает публика, нависающая за спиной, как не замечает он шныряющих подле него, чуть ли не между ног, воробьев, приноровившихся таскать у него хлеб или выклевывать из банки червей. Кроме воробьев, гораздо реже, его навещают знакомые — спустятся к нему поболтать коротко. Приходят родные, молча посидеть рядом. Из них чаще всего — молодые жены. Немолодым, конечно, хлопот хватает и без того. После заката он смотает снасти, неспешно соберется и к ужину вернется домой. В самом крайнем случае он может купить одну-две рыбины (или рыбешки) возле гастронома, где по вечерам часто торгуют свежей рыбой довольно туманные личности с абсолютно ясной целью — выпить на выручку.
Но явиться домой с пустыми руками совсем незазорно для него. Все равно он принесет с собой спокойствие засыпающей реки, к ночи будто замедляющей свое течение, просветленный взгляд, омытый текучей водой и уходящим солнцем, накопленные в душе звучные и словно росные слова, подслушанные у затихающего плеска и у высвободившегося из-под дневной суеты глубинного журчания речных струй, обегающих невидимые камни на дне, выступы берегов, сваи речного порта, якорные цепи застывших барж и судов. С ним в дом войдет долгая ласковая речь реки, разговаривающей так только со своими верными часовыми.
И он не любит выдавать ее тайн.
Зимой его сменяют заядлые. Без заядлости, конечно, амурских морозов и ледяных ветров не одолеть. Утром они проходят по Амурскому бульвару в тулупе или в шубейке, в валенках, с сундучком через плечо, волоча за собой на веревке тяжелую и острую пешню, в сопровождении какой-нибудь благородно-беспородной собачонки, которая удерет от хозяина через полчаса. Они идут неспешно и торжественно. А потом сидят день-деньской за невысокой загородкой из льда и снега как проклятые: неподвижно, уйдя в одежду, беспрестанно и монотонно подергивая короткой, с локоть, удочкой и завороженно глядя в лунку, будто оттуда вот-вот высунется нерпа или морж.
Отец не так часто ходил рыбачить, не хватало времени. Как и положено, мы поднимались с рассветом и выходили из дома в те красивые часы раннего летнего утра, когда улицы города вообще особенно приятны, тихи и безмятежны, словно прикорнувший ребенок, и можно рассматривать их без опаски, не страшась своей неловкости или чьей-то выходки, а разгуливать посередине мостовой — машину будет слышно за версту.
Мы торопливо спускались по улице Истомина, просыпались на ходу мало-помалу, находили на «косе» незанятый участок и начинали устраиваться. Устройство в рыбалке, может быть, самое важное дело. Тот, кто думает, что начать рыбалку пара пустяков, абы пересилить лень, накопать червей и явиться на берег пораньше, глубоко не прав. Размотать и сложить по берегу закидушку так, чтобы не спуталась леска и обошлось бы без «бороды», когда метнешь ее, найти и воткнуть покрепче прут или рогатку для заброшенной лески, притащить корягу или плавниковый пенек, чтобы не сидеть на корточках,◦— все это только полдела. И то, что ты сразу пристроил башку с червями в тень и сразу приноровился закидывать снасть с точным учетом течения, которое сносит грузило, пока оно опускается на дно, на несколько метров,◦— это тоже пустяк. Попробуйте-ка быстро притоптаться, обжиться на своем пятачке, выучиться всем его огрехам и достоинствам не только под ногами, но и под водой, расположиться на нем удобно, как на пикнике — с комфортом и при всех своих привычках,◦— вот это все уже кое-чего значит.