Как же я его ненавижу, когда он так смотрит! Хочется впиться когтями в его физиономию и выцарапать его ужасные водянистые глаза. Когда мне делают маникюр, я смотрю на свои ногти и не могу отделаться от ощущения, что это оружие.
Когда-то я еще надеялась, что со временем он меня поймет. Если любит, то поймет. Но все тщетно. Он примитивен, как, впрочем, и большинство мужчин. Кто же это мне сказал: «Мужчина, способный понять женщину, как правило, живет с другим мужчиной»?
Мне просто нужно внимание. Я не требую много. Мне нужно просто внимание. Как жить, если ты не чувствуешь, что о тебе думают, мечтают? Это невыносимо. Цветок не может без солнца, и я не могу без внимания. Это же так естественно...
Я не чувствую себя женщиной. Совсем. Раньше мне казалось, что секс — это то, что нас объединяет. Да, это давалось мне с трудом. Но я старалась. Я понимала, что ему это нужно. И я старалась. А он еще обижался, что я не проявляю инициативы... Дебил.
У него неприятный, слишком резкий запах. И член... Висящий, как тряпочка, кусочек кожи. Мужчина оживляется только вслед за своим членом. Член — это его «включатель» и «выключатель». Он приставка к своему члену. Ни ума, ни сердца...
Ему всегда хотелось разнообразия в сексе. Я ему подыгрывала. А ведь он даже не догадывается, чего мне это стоило! Он, наверное, воображал себя секс-героем: «Смотри, что у меня тут есть...» Дурак. Надо же быть таким примитивным!
Господи, неужели же я когда-то его любила? Любить... Была ли эта любовь? Мне казалось, что была. Нет, мне хотелось думать, что я люблю. Это как игра, когда притворяешься, что кукла живая, а кулич из песка съедобный. Может, другой любви и не бывает?
Нет, ерунда! Я его любила. Конечно! Я постоянно о нем думала. Думала, какая у нас будет красивая свадьба. Как мы будем жить. Как он будет приходить с работы, усталый, а я буду кормить его ужином. Да, я представляла себе прекрасную жизнь...
Он совершенно не оценил моих чувств. Ему на них наплевать. Я могу плакать часами, а он даже не поинтересуется — из-за чего я плачу, почему я плачу. Ему наплевать. Он не сопереживает и не злорадствует. Ему вообще — никак. Он считает, что я живу с ним из-за денег. Какая глупость?!! Но даже, если и так... А ради чего с ним еще жить? Что он о себе думает?! Какая женщина будет жить с ним, не ради денег? Из-за него, что ли, с ним жить? Как?!
И вообще, то, что я делаю, разве это ничего не стоит?..
Чем бы он был без меня? Он же ничтожество. Да, какой-то коммерческий ум у него есть. Может быть. Случайно затесался. Но я же всегда была рядом, я поддерживала его, я давала ему силы...
Нет, он просто не понимает, насколько я важна для него, сколько я для него значу. А может быть, и понимает... Понимает, и это его мучает, ущемляет его мужское достоинство. Ему хочется быть царем и богом, но со мной он чувствует себя зависимым.
Мужчины не признают женского ума именно по этой причине. Если они осознают, что женщины умнее, то они просто не смогут жить дальше. Весь их мир рухнет. Предрассудок, будто бы женщина глупее, дает мужчине внутреннее право на «независимость».
что в ней только одно правило — изворачивайся. Что ты думаешь — не важно. Важно говорить, что «нужно» — никаких упоминаний «черного», «белого», слов «да» и «нет».
Удивительная игра. И странная. Я вспомнил своего деда — шамана навахо. Ребенок индейцев учится, наблюдая за своими родителями, за старшими. Его не учат в прямом смысле этого слова. Но я отчетливо помню, как дед рассказывал мне о правилах «Прямого Пути».
Три правила «Прямого Пути»:
Ты молишься, чтобы сказать Богу о том, что у тебя на сердце. Поэтому слушай свое сердце. Сколь бы тяжело тебе ни было — слушай сердце. Иначе ты соврешь Богу.
Не оглядывайся назад — ты должен идти вперед, а не пятиться. Если уж ты решил оглянуться — смотри назад, чтобы лучше видеть то, что впереди.
Трудности — то, что нужно преодолеть. В этом их смысл. Река огибает гору, а океан — покрывает ее, словно песчинку. Будь океаном, и ты освободишься.
— Странная игра, — говорю я тебе. — Помню, я в детстве боялся темноты. И дед спросил меня: «Знаешь, в чем сила Солнца?» Разумеется, я не знал. Тогда он улыбнулся и прошептал одними губами: «Потому что Оно всегда заглядывает в темноту».
Ты задумался:
— А тут, видишь, бегство! Бочком-бочком, а затем — огородами. Она все время говорит: «Кому он нужен? Кому он нужен?», а сама держится за него всеми фибрами! «Кому он нужен?» Я знаю, кому!
*******
В другой раз в твоем сновидении солировал мужской голос:
«...А я ведь когда-то ее любил, — говорил мужчина. — Мне казалось, что мы можем создать настоящую семью. Не то, что у моих родителей. Я думал, мы будем счастливы. Будем заботиться друг о друге, понимать друг друга.
Ее любимая отговорка: «В женщине должна быть загадка». Раньше я действительно думал, что в ней есть тайна. Она казалась мне необычной, не такой, как другие женщины. Но постепенно это прошло. Она — такая же, как и все. Пустая, эгоистичная и взбалмошная.
Бесконечные претензии, обиды. Зачем? Она думает, что я буду стараться ей угодить? Что за глупость?! Когда я вижу весь этот театр — ее недовольную физиономию, надувшиеся губы, искусственные слезы — мне хочется так треснуть ее по башке, чтобы та звякнула и разлетелась во все стороны!
Она просто жилы из меня тянет. Специально, изощренно. Прямо с каким-то садомазохистским удовольствием! В каждой детали — в повороте головы, в интонации, в манере задавать вопрос, даже в головных болях — неприкрытая, выпяченная, раздутая до вселенских масштабов злоба.
Что я ей сделал?! Взял из грязи и сделал королевой? В этом мой проступок?! За что меня так ненавидеть? Причем, на людях — «уси-пуси», Но только мы остаемся один на один, и начинается... Она меня мучает, себя мучает, и главное — ну не из-за чего! Просто ради самого факта! Чтобы было!
Я делаю вид, что мне все безразлично. Говорить с ней — бесполезно, объяснять что-то — бессмысленно, обращаться к здравому смыслу — безумие. Безразличие — вот единственное спасение. А если я включаюсь, я... я... Я не знаю, что я с ней могу сделать! Мне трудно себя контролировать.
Я прихожу домой, как на поле боя. Открываю дверь и думаю: «Что на этот раз?» Мы закатим сцену прямо в прихожей? Или демонстративно не выйдем из своей комнаты, чтобы потом появиться оттуда с излюбленным: «Тебе на меня наплевать!» Или, может быть, мы будем весь вечер и всю ночь умирать от очередного «сердечного приступа»?
— Что на этот раз?! — Она пытается мною управлять. Ей до зарезу нужно, чтобы все было по ее желанию. Но ведь она даже не знает, чего хочет! Поэтому угадать невозможно. Нельзя попасть в цель, которой нет. У нее семь, нет восемь пятниц на неделе! Что она, вообще, может контролировать?! Меня?! Это моя жизнь! Моя!
И она все время врет. Все время. Я слушаю ее, как включенный для фона телевизор. В телевизоре врут. Все, кого я знаю из телевизионных лиц, врут. А кого не знаю, те, уверен, тоже врут. И она врет. Правда, от тех не тошнит. Цель их вранья понятна. Это даже не вранье, это работа. Они деньги зарабатывают. А чего эта врет? До тошноты.
Раньше мне хотелось как-то ее поддерживать, оберегать. Я беспокоился, придумывал ей какие-то развлечения. Я хотел сделать так, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы она могла жить и радоваться жизни. Но когда я засиживался на работе, она говорила, что я ее не люблю. Когда не хватало денег — что я не могу о ней позаботиться.
Она даже не представляет себе, как мне достаются эти деньги, чего мне это стоит, на какой риск мне приходится идти! Хоть бы задумалась, взяла в голову. Но нет! Ей кажется, что у меня на работе сейф, в котором деньги сами плодятся, как кролики. Трахаются и плодятся! А они не плодятся! Я их зарабатываю!