Мисс Минчин знала, что Сара пыталась и что она не виновата в том, что ей не дали объясниться. Увидав, что ученицы слушают их разговор, а Лавиния и Джесси хихикают, закрывшись французскими грамматиками, мисс Минчин совсем вышла из себя.
— Девицы, прошу вас замолчать, — строго сказала она, стуча по столу. — Сию же минуту замолчите!
С этой минуты она невзлюбила свою новую ученицу.
ГЛАВА 3
Эрменгарда
В это же утро, когда Сара сидела возле мисс Минчин и глаза всего класса были устремлены на неё, она заметила девочку со светло-голубыми, немного сонными глазами, примерно одних с ней лет. Это была толстушка с пухлыми губами, по-видимому, не очень далёкая, но добродушная. Её льняные волосы были заплетены в тугую косу, перевязанную лентой; она перебросила косу через плечо и, упершись локтями в парту, кусала зубами ленту и с изумлением взирала на новую ученицу. Когда месье Дюфарж заговорил с Сарой, она было встревожилась; но когда Сара ступила вперёд и, устремив на него невинный молящий взгляд, вдруг ответила по-французски, толстушка удивлённо вздрогнула и густо покраснела от ужаса и изумления. Вот уже несколько недель, как она проливала горькие слёзы, стараясь запомнить, что la mère это «мать», а le père — «отец» (к чему всё это, когда можно говорить и по-английски?), а тут вдруг эта новенькая, её ровесница, знает не только эти слова, но и множество других и без всякого труда составляет фразы.
Она глядела на Сару так пристально и так быстро жевала свою ленту, что привлекла внимание мисс Минчин, которая в раздражении тут же набросилась на неё.
— Мисс Сент-Джон! — вскричала она строго. — Что с вами? Снимите со стола локти! Выньте ленту изо рта! Сию же минуту сядьте прямо!
Мисс Сент-Джон снова вздрогнула всем телом, а когда Лавиния и Джесси захихикали, она ещё пуще покраснела — казалось, вот-вот из её глаз хлынут детские, простодушные слёзы. Сара это заметила и от души пожалела толстушку — она ей понравилась, и Саре захотелось с ней подружиться. Такая уж у Сары была особенность: если кого-то обижали, ей всегда хотелось встать на защиту.
«Будь Сара юношей и живи она несколько веков назад, — бывало, говаривал её отец, — она бы разъезжала с обнажённым мечом по свету и защищала бы всех, кто попал в беду. Она не может спокойно видеть, как кого-то обижают».
Вот почему Саре так понравилась толстая и неуклюжая мисс Сент-Джон; всё утро она то и дело поглядывала в её сторону. Сара поняла, что ученье давалось толстушке нелегко и что ей никогда не стать образцовой ученицей. Её французский был ниже всякой критики. Она так произносила слова, что даже месье Дюфарж не мог скрыть улыбки, а Лавиния, Джесси и другие более удачливые девочки хихикали или глядели на неё с презрительным недоумением. Но Сара не смеялась. Она делала вид, что не слышит, как коверкает слова мисс Сент-Джон. Сердце у Сары было горячее — она вознегодовала, услышав смешки и заметив, как огорчилась бедная девочка.
— Это совсем не смешно, — шептала она сквозь зубы, наклонившись над учебником. — Зачем они смеются?
Когда классы кончились и ученицы, разбившись на группки, стали болтать между собой, Сара поискала глазами мисс Сент-Джон и, увидев, что та грустно сидит в одиночестве на скамье, устроенной в оконном проёме, подошла к ней и заговорила. Она произнесла обычные слова, которые говорят друг другу девочки при первом знакомстве, но держала себя при этом мило и дружелюбно, что всегда производит хорошее впечатление.
— Как тебя зовут? — спросила Сара.
Мисс Сент-Джон изумилась. С ней хочет познакомиться новенькая, у которой есть собственный экипаж, пони и горничная и которая к тому же приехала прямо из Индии! Накануне вечером об этой новенькой судачили все воспитанницы — ведь новые ученицы всегда вызывают всеобщий интерес! Утомлённые волнением и противоречивыми слухами, они заснули поздно. Нет, это не простое знакомство!
— Эрменгарда Сент-Джон, — отвечала толстушка.
— А меня Сара Кру, — сказала Сара. — Красивое у тебя имя. Словно из книжки!
— Тебе нравится? — робко спросила Эрменгарда. — А мне… нравится твоё.
Мисс Сент-Джон не повезло в жизни — у неё был очень умный отец. Порой ей казалось, что ничего хуже не придумаешь. Если отец у тебя всё знает, говорит на семи или восьми языках, имеет библиотеку в тысячи томов и, судя по всему, помнит все их наизусть, то ему, конечно, хочется, чтобы дочь по меньшей мере знала, что там написано в учебниках, и уж конечно, он полагает, что она сумеет запомнить кое-какие факты из истории и сделать французское упражнение. Эрменгарда была тяжким испытанием для мистера Сент-Джона. Он никак не мог взять в толк, почему его дочь оказалась такой неспособной и глупой, почему никогда и ни в чём не отличилась.