Рен стоит по другую сторону своей гостиной. Ее пистолет направлен прямо мне в голову. Райкер встает позади меня, его оружие нацелено на нее. Прекрасно, у нас получилось старое доброе противостояние.
— Я могу убить тебя до того, как он застрелит меня, — угрожает она, дергая подбородком в сторону Райкера. В ее голосе нет ни страха, ни дрожи, ни беспокойства.
Хм, это становится интересным.
— Насколько хорошо ты стреляешь? — спрашиваю я, склонив голову набок. — Потому что, если ты собираешься стрелять в меня, ты должна убедиться, что это наверняка убьет меня.
— О, это убьет тебя. — Она красиво изгибает губы, обнажая белые зубы. — Чего ты хочешь?
То, что она меня еще не застрелила, говорит само за себя — девчонка лает, но не кусает. В отличие от меня — мой лай такой же злобный, как и мой укус.
— Опусти пистолет, — рычит Райкер, — опусти его!
— Отвали нахер! — кричит в ответ Рен.
У девушки есть яйца. Райкер делает стремительный шаг вперед, и она быстро отводит прицел от меня, целясь в Райкера. Никакого страха в ней нет. Девушка просчитывает свои шансы. Ее глаза мечутся между нами двумя, а затем взгляд падает на выбитую дверь позади нас, это происходит так быстро, что уверен, она думает, что я этого не заметил. Но я вижу все.
Я позволяю себе взглянуть на нее впервые, с тех пор как обнаружил направленный на мою голову пистолет. На ней шорты для сна — крошечные, хлопчатобумажные — и майка, из-под которой видна полоска бледной кожи вокруг ее талии. Ее медные волосы собраны в конский хвост, и на ее лице нет ни грамма макияжа. Рен прищуривает глаза и упрямо сжимает челюсть. Я умею ценить красоту, а у этой девушки она в избытке.
— Что сделал мой отец? — вдруг спрашивает она. — Он должен тебе денег или что-то в этом роде?
Я смеюсь.
— О, он мне определенно кое-что должен. И я здесь, чтобы принять оплату.
— Деньги в сейфе, — говорит она мне.
Я облизываю зубы, качая головой.
— Похоже, что мне нужны твои деньги?
Ее брови дергаются, словно она хочет нахмуриться, но ей хорошо удается скрывать большинство своих эмоций.
Мы сейчас в тупике, а время идет. Я не сомневаюсь, что кто-то скоро наткнется на все тела, если уже не наткнулся. Люди Валентайна, вероятно, связываются с центральным пунктом каждые тридцать минут или около того, и когда отчет не придет, будут заданы вопросы, и у нас появится абсолютно новая проблема.
Смерть меня не пугает. Вообще меня мало что пугает, но это обстоятельство усложнило бы дело.
— Рен, опусти пистолет, и мы сделаем то же самое, — пытаюсь убедить ее.
— Как насчет того, чтобы убраться к черту из моей квартиры, пока я тебя не пристрелила?
— Ты не будешь стрелять в меня, — рычу я, — если бы хотела, ты бы уже это сделала.
Внезапно она нажимает на курок, и ваза позади меня разлетается на тысячи осколков.
— А… я думал, что ты хорошо прицелилась, — поддразниваю я.
— Я целилась в вазу, — выплевывает девчонка, — это было твое последнее предупреждение.
Я не сомневаюсь, что этот выстрел разбудил половину здания.
— Ты начинаешь меня бесить, маленькая девочка. Опусти пистолет.
Рен смеется.
— Думаешь, ты меня пугаешь?
— Должен, — дразню ее, бросаясь вправо, чтобы избежать пули, которая предназначена для меня. Раздается громкий хлопок, и мою руку пронзает боль.
Сука подстрелила меня. Она стреляла в меня.
Врезаюсь плечом в ее живот, и мы падаем. И врезаемся в стену позади нее с такой силой, что рамки срываются с крюков и разбиваются об пол. Должно быть, Рен выронила пистолет при ударе, так что теперь она использует любой инструмент, который попадается ей в руки. Твердый предмет ударяется о мою голову сбоку, и я чувствую, как кожа возле линии роста волос трескается, а следом чувствую теплую струйку крови.
Мое терпение лопается. Движением, слишком быстрым, чтобы она смогла среагировать, мои руки обхватывают ее горло, сжимая.
Я прижимаюсь, оседлав ее бедра, пальцами сжимаю ее горло, да так сильно, что могу сломать ей шею. Страх вспыхивает в ее глазах, девушка царапает пальцами мою кожу. Ногтями оставляя тонкие кровавые следы, когда они проходят через мою плоть на руках.
Черт, этой девушке по нраву доводить меня до крови. Я чувствую непрерывный поток теплой жидкости, стекающей по моей руке и лицу, хотя боль притуплена адреналином, который действует на мой организм, как наркотик.