Серьезно.
Эта цыпочка сходит с ума.
Райкер нетерпеливо фыркает, но она отдергивает его, перекрывая подачу воздуха. Он смотрит на меня в поисках одобрения, и легкий кивок моего подбородка дает ему все необходимое, чтобы покончить с этим.
Своим громоздким телом он откидывается назад и впечатывает ее в стену. Это пугает ее настолько, что хватка на его горле ослабевает, и пока та пытается приспособиться, Райкер использует момент, чтобы согнуться в талии с достаточной инерцией, чтобы перебросить ее через свои плечи и голову на твердый деревянный пол.
Она приземляется на спину посреди зала, волосы развеваются возле головы.
Задыхаясь, Рен лежит там, болезненно втягивая воздух. Я направляюсь к ней, и в ноге разливается боль там, где она ударила меня ножом.
Я смотрю на нее сверху вниз.
— Полагаю, нам нужно поболтать, Маленькая птичка.
— Как скажешь, — хрипит она. — Вы знаете, что люди будут скучать по мне, а копы, вероятно, уже взялись за дело.
— Знаю, — киваю, — но я уже разобрался с этим, никто не придет тебя искать.
Ее глаза расширяются, но она не сопротивляется, как будто только что поняла, что здесь у нее нет никакой надежды.
Я наклоняюсь и поднимаю ее. Сейчас она слаба, ошеломлена и ранена, что делает это намного проще. Я поднимаю ее, прижимаю к груди. Все это было бы почти интимно, если бы мы были где-то в другом месте, а я бы был другим. Игнорирую боль в руке и ноге, пока несу ее.
— Я устала, — жалуется она.
— Не время спать, Маленькая птичка.
— Перестань называть меня так. — Ее слова невнятны, и я осмеливаюсь посмотреть на нее: лицо бледное, веки закрыты. Она уходит в беспамятство. Удар головой, когда она упала, оказался сильнее, чем я думал.
Ее голова откидывается назад, а ее глаза закрываются.
Я знаю, что Райкер позаботится о Эйнсли, поэтому делаю крюк и отношу ее в комнату для гостей на верхнем этаже.
Почему? Я понятия не имею.
Когда кладу ее на кровать, я просто стою и смотрю. Рассматриваю ее тонкие черты, изгиб верхней губы, пухлую нижнюю и то, как ее ресницы отбрасывают длинные тени на выпуклости ее щек. Ее медные волосы с тех пор растрепались и спадают вокруг ее головы, словно ореол. Длинные подтянутые ноги, кожа молочная и гладкая. Мой взгляд обводит линии татуировки на ее бедре и руке, замысловато выгравированной на ее коже, нежной и женственной, полной противоречий их обладательнице.
Что-то в ней меня притягивает. Разжигает мое любопытство и распаляет жар в глубине, что совершенно неуместно в данных обстоятельствах.
Я зацепляю пальцами ее подбородок и наклоняю ее голову, изучая синяк, расцветший у нее на виске, и рану на месте, где ударил пистолетом, и, наконец, темно-фиолетовый синяк вокруг ее горла.
Блядь.
Я чуть не убил ее.
Почти.
Это было бы нехорошо, не тогда, когда я нуждался в ней, чтобы довести дело до конца.
Все еще без сознания, я приковываю ее к кровати, чтобы она не могла сбежать, когда проснется. Оставляю ее там и спускаюсь обратно.
Райкер ухаживает за Эйнсли, которая уже очнулась и сидела на диване, наклонившись вперед и упершись локтями в колени.
— Ты недооценила ее, — обвиняю я.
— Она такая маленькая! — Эйнсли ворчит, а Рай смеется.
— Я тоже так думал, — кивает он, хмурясь, когда в его кармане звонит телефон. Вытащив его, проверяет экран, а затем выходит из комнаты, отвечая на звонок.
Я наклоняю голову в сторону Эйнсли, одна сторона ее лица краснеет, становится багровой, когда синяк начинает обретать форму.
— Не похоже на тебя, чтобы ты ослабила бдительность. Что случилось?
Она качает головой.
— Больше не повторится.
— Убедись в этом.
Она что-то ворчит, а затем встает, выходя так же, как и Райкер, и тогда я снова остаюсь один.
Какого черта я поселил ее в спальне?
Это не гребаный отель, и она точно не гость. Она средство для достижения цели. Нет, даже не разменная монета.
Она месть.
Холодная жестокая месть.
Мои слова насмехаются надо мной.
Она полностью и совершенно невинна.
Они не ошибаются.
Нетрудно было понять, что он отослал ее, когда она была молода, достаточно молода, чтобы не понимала, кто он такой, и поместил ее с другим парнем из своего ближайшего окружения, чтобы тот мог присматривать за ней и тянуть за ниточки, необходимые для того, чтобы ее жизнь сложилась так, как ему хотелось.