Но тянущая боль в животе и давление между бедрами говорят мне все, что нужно знать о моем отношении к этому мужчине.
Он может быть монстром, но я как развратная маленькая девочка, слишком любопытна, чтобы прислушиваться к предупреждениям, кричащим в моей голове, желающая точно знать, каково это быть трахнутой мужчиной вроде Александра Сильвера.
— Какое сообщение?
Значит, он все же искал меня и, возможно, вел переговоры?
— Ну, он поджег один из моих складов. — Александр мотает головой, крутя шеей.
Я не могу скрыть своего шока от этой новости. Не могу представить, чтобы человек, которого я знала как своего отца, поджег что-нибудь. Он выглядит слишком опрятным, чтобы испачкаться самому, я уверена, что у него есть люди, которые сделали бы это за него.
— Интересно.
Александр изгибает бровь:
— Знаешь, я потерял много денег.
— Я уверена, что у вас есть еще, можете сэкономить несколько тысяч.
— Несколько миллионов скорее.
— Что он хотел сказать? — Я меняю тему.
— У меня есть три дня, — ухмыляется он.
— Сделать что?
— Вернуть тебя.
— Или что?
— Он сожжет весь мой мир дотла.
Между нами воцаряется тишина. Мне нечего ему сказать. Он продолжает смотреть на меня, глядя мне в глаза, и я не хочу его прерывать, не хочу, но этот взгляд пронзает меня до глубины души, мой мозг карабкается, а тело пытается не отставать.
Я опускаю взгляд. Он смеется.
Мудак.
— Я не так легкомысленно отношусь к угрозам, Маленькая птичка.
— Ой, — огрызаюсь я, — кто-то задел твои чувства?
— Вот оно. — Он усмехается так неожиданно, что это застает меня врасплох, но через секунду удивление исчезает.
— Да пошел ты, Александр Сильвер.
— Может быть, если тебе повезет. — Он разворачивает свое тело. — Поскольку ты у меня только на три дня, Маленькая птичка, пора начинать планировать.
— Ты собираешься отпустить меня? — Я чувствую себя идиоткой, вкладывая в свой голос столько надежды, но она есть, нотки в моем тоне, которых не было несколько мгновений назад.
— О нет, Маленькая птичка. Я отправлю свое сообщение. — Я смотрю, как он пересекает комнату и останавливается в дверях, его массивное тело заполняет весь проем. Он наклоняет голову, глядя на меня через плечо. — Кто-то скоро поднимется с едой, а потом я разрешу тебе принять душ. Не откусывай им пальцы.
— Как благородно с твоей стороны.
Затем он уходит, и эхо его мягкого смеха прокатывается по коридору.
И действительно, в комнату входит женщина с тарелкой супа и хлебом. Запах помидоров и базилика ударяет мне в нос, и я практически пускаю слюни при мысли о еде.
— Можете ли вы освободить мои руки, чтобы я могла сесть? — спрашиваю я женщину.
Ей на вид лет сорок, но она не такая холодная, как другие, тем не менее, не отвечает, вместо этого берет ложку и окунает ее в красную жидкость.
— Как я должна есть, если я лежу?
Опять нет ответа. Она прижимает кончик ложки к моей губе и начинает вливать жидкость мне в рот. С пыхтением я открываю рот, и горячий суп попадает мне на язык. Я стону, когда вкус растекается по моим рецепторам, слишком легко скользя вниз по пересохшему горлу.
Суп заканчивается легко и быстро, и когда женщина отламывает кусок хлеба, чтобы накормить меня, я качаю головой, слегка поворачиваясь, чтобы она не могла заставить меня.
— С меня хватит, спасибо.
Она кивает, берет бутылку с водой и соломинку и подносит ко рту.
На этот раз я принимаю это с благодарностью, выпивая половину бутылки, прежде чем она вытаскивает ее и изгибает бровь.
Я пожимаю плечами, насколько могу в текущей позе, а затем она подталкивает обратно к моему рту соломинку, позволяя мне закончить. Она ледяная и освежающая, мгновенно утоляет жажду.
Закончив, она встает и уходит.
— Эй! Александр сказал мне, что я могу принять душ!
— Думаешь, мы позволим принять душ? — Это голос Здоровяка. Я до сих пор не слышала его имени, поэтому для меня он все еще Здоровяк. Ему это идет, он зверь, которого, наверное, где-нибудь далеко в горах вырастили на рубке дров. Его борода ухожена, волосы длинные, но зачесанные назад. Он одет так же, как и Александр, но его костюм черный, а не серый, и я не сомневаюсь, что тот тоже коллекционирует вещи.
— Ну, ты меня не будешь купать. — Здоровяк улыбается мне.
— Не отказывайся, пока не попробуешь.
— Я хотела бы сохранить хоть немного достоинства, придурок.
— Давай. — Он быстро расправляется с наручниками и, вместо того чтобы надеть их передо мной, когда снова сдерживает меня, он надевает их за спину, так туго, что мои плечи стягиваются, мои мышцы протестуют под неестественным углом.