Она нажимает на курок снова и снова, отчаянно, так сильно, что пистолет даже больше не направлен на меня.
Я был бы глуп, оставив собственный пистолет заряженным. Всегда есть шанс, что подобное может случится, даже если поцелуя не произошло бы. У меня в доме достаточно много оружия, и я не буду долго безоружным. Но прямо сейчас я безоружен. Нужно ли мне оружие, чтобы убить ее? Нет, конечно нет, но это не гарантирует, что я выйду из этого боя целым. Я уверен, что девушка устроит адский бой.
На самом деле, я надеюсь, что она это сделает. Когда это, в конце концов, произойдет, а это произойдет, ей лучше драться. Она заслуживает того, чтобы дать себе отсрочку.
Я хватаю пистолет, прижимая ствол к моей груди, и наклоняюсь вперед, поднимая ее подбородок, чтобы она видела мое лицо. Ее глаза широко раскрыты, в них плещется паника, но не страх. Это был ее план. Соблазнить и убить.
Маленькая сирена.
— Храбрая девушка, — бормочу я, наклоняясь вперед, чтобы прошептать ей в губы. Она позволяет это, ее глаза закрываются. Ее медные волосы, потемневшие теперь, когда они стали мокрыми, обрамляют ее ангельское лицо, падают на спину, а маленькие капельки воды перекатываются по прядям и стекают с кончиков, чтобы впитаться в свежие простыни внизу. — Но ты очень плохо себя вела.
Я вырываю пистолет из ее рук, но она не отпускает так легко. Когда, наконец, это случается, она скулит мне в рот.
— Хочешь чувствовать себя хорошо, Маленькая птичка? — бормочу я, опуская голову к ее горлу.
Она мне не отвечает, но и не отстраняется.
— Мне нужны слова, — говорю ей.
— Д-да.
— Хорошая девочка.
Я просовываю пальцы под край ее майки и поднимаю вверх, чувствуя ее шелковистую гладкую кожу под своими руками. Она раскалена: кожа лихорадочная и мягкая. Я отбрасываю топ назад, оставляя ее верхнюю часть открытой для моих глаз. Она чертовски идеальна. Изгибы во всех нужных местах, подтянутый живот и круглая грудь задорно торчит. Мои пальцы скользят по ее коже, вызывая мурашки. Ее соски превратились в твердые камешки, умоляющие о моем прикосновении. Я слежу за изгибом ее груди, наблюдая и наслаждаясь тем, как она выгибает позвоночник и толкает их вперед для меня.
— Очень красиво, — бормочу я.
Ее дыхание учащается, когда я зажимаю сосок между большим и указательным пальцами, сжимая его достаточно сильно, чтобы преодолеть грань между удовольствием и болью.
Она может еще не осознает этого, но эта девушка любит драться с удовольствием. Я просто знаю это.
Я буду давить, и она также сильно будет давать отпор.
— Не двигайся, — приказываю я, наклоняя голову, чтобы схватить сосок зубами. Когда ее тело дергается, я сильнее кусаю.
— Ауч! — недовольно восклицает она.
— Не двигайся, — снова приказываю я.
Ее ноздри раздуваются, но на этот раз она стоит неподвижно, пока мой язык касается затвердевших сосков.
— Дерьмо, — бормочет она, — дерьмо. Это ошибка. Так чертовски неправильно.
Я ухмыляюсь, уткнувшись в ее кожу, по крайней мере, в этом она права.
Здесь линии размываются, акценты смещаются.
Ее отца нет рядом, он собирается разрушить весь мой мир, и вот я здесь, наслаждаюсь сладким вкусом его дочери.
Как хорошая девочка, я знаю, что она ей может быть. Рен остается неподвижной, единственное, что ее выдает и показывает то, что она желает этого так же сильно, как и я, это то, как тяжело она дышит, а ее глаза прикрыты, зрачки расширены.
Я провожу рукой между впадиной ее груди, впиваясь ногтями в кожу на ключицах, пока не нахожу ее горло, все еще поврежденное после драки, которую она устроила в квартире.
Неожиданный укол вины сжимает мое сердце, и я ловлю себя на мысли, что провожу рукой по нежным областям, почему-то желая, чтобы синяки исчезли, лишь от одного моего прикосновения.
Заменяя руку своим ртом, я прохожу поцелуями по ее груди, царапая зубами ее шею, и она откидывает голову назад, открывая мне доступ к ее горлу. Я кусаю и щипаю ее кожу, сильно вонзаясь в ее плоть.
Мой член упирается в нижнюю часть ее живота, желая стать участником этого действия.
Я толкаю ее обратно на кровать, и она смотрит на меня прищуренными глазами.
Я наклоняю голову, наблюдая за ней, полуобнаженной сверху: грудь вздымается с каждым хаотичным вздохом.
Никогда не видел ничего более прекрасного. Я вижу войну внутри нее, ту, в которой она борется за то, хочет ли убить меня или поцеловать, и я живу ради этого дерьма.
— Сними их, — имея в виду шорты.