— Душ, — приказываю я. — Кровать.
Она смеется без юмора:
— Конечно, босс.
Я смотрю, как она неторопливо выходит из комнаты и направляется в ванную здесь, на верхнем этаже, загипнотизированный движением ее бедер, а затем она хлопает дверью. Я жду, пока не услышу, как включается вода, потом еще немного жду, пока дверь откроется и закроется, и ухожу.
Вернувшись в сарай, Райкер будит парня. Он плачет. Чертова киска.
Я хватаю стул и швыряю его перед ним, внезапный стук заставляет парня подпрыгнуть.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я, сажусь перед ним, кладу лодыжку на колено и небрежно сцепляю пальцы за головой.
Это я могу сделать. В этом нет чувства вины.
Мужчина смотрит на меня остекленевшими налитыми кровью глазами:
— Гарри.
— Хорошо, Гарри, мы можем покончить с этим чертовски быстро, просто скажи мне, что ты знаешь.
— Да пошел ты, сволочь.
Я смеюсь.
— Неверный ответ.
Я протягиваю руку Райкеру, который вкладывает мне в ладонь несколько скрепок. Я начинаю их разгибать, расправляя маленькие металлические стержни.
— Что ты делаешь? — Гарри запинается с широко раскрытыми глазами.
— Руки.
— Нет! — Мужчина паникует, когда Райкер хватает его связанные руки и тащит их вперед, заставляя пальцы одной руки растопыриться. — Нет!
— Ты собираешься говорить?
Он не отвечает.
Я помещаю один из стержней под ноготь среднего пальца, слегка нажимая:
— Последний шанс.
— Да пошел ты! — Гарри рычит.
Я дергаюсь вперед, вонзая скрепку так глубоко под ноготь, и уверен, что она касается его фаланги. Он воет, и я перехожу к следующему пальцу, делая то же самое с этим. Кровь и слезы смешиваются. Перехожу к следующему пальцу.
— Подожди! — Гарри плачет, третья скрепка уже на месте. Я немного поворачиваю его, медленно опуская дальше. — Подожди!
— Говори.
— Вы не понимаете, — умоляет он, — они меня убьют.
— Ты все равно покойник, Гарри, однако, как ты уйдешь, полностью зависит от тебя.
Он хмурится.
Я вздыхаю:
— Видишь ли, я просто буду продолжать причинять тебе боль, Гарри, чем дольше твой рот будет молчать, тем дольше это будет продолжаться. Я оставлю тебя в живых, но это будет больно. Хочешь узнать, что я буду делать дальше?
Его глаза широко распахнуты, моля о пощаде. У меня нет жалости к нему.
— Далее я воспользуюсь вот этой штуковиной, — поднимаю с пола овощечистку. Она ржавая и грязная, но лезвие в ней острое. — И я буду сдирать с тебя кожу, начиная с твоих ног, пока не доберусь до твоего лица, если ты не заговоришь. Скажи мне, что мне нужно знать, я сделаю это быстро.
— У меня есть жена, — умоляет он.
— И она все равно останется вдовой. Твой выбор, Гарри.
— Хорошо, — всхлипывает он, — хорошо.
— Хороший парень. — Я киваю, вытаскиваю скрепку, которая все еще ждет, чтобы ее вонзили в его палец, и швыряю ее на пол. — Ну и какого хрена сегодня Бенджамин Лоусон пытался застрелить Рен?
Он сглатывает:
— Эта сука — предательница.
Мой кулак быстро врезается в его челюсть.
— Не заставляй меня причинять тебе еще большую боль, Гарри.
Он сплёвывает кровь на пол и смотрит на меня,
— Она Валентайн, а сейчас с тобой. Это делает ее предательницей.
— Как может девушка быть предателем, если еще несколько дней назад она понятия не имела, что Маркус Валентайн вообще существует.
— Это не имеет значения. В тот момент, когда она узнала, должна была пустить тебе пулю в голову.
— Ну, она этого не сделала, так что, думаю, я выиграл этот бой. А теперь ответь на вопрос, Бенджамин Лоусон вырастил эту девушку и теперь хочет ее смерти, почему Валентайн заказал это убийство? — Я знаю, что он этого не сделал, но я все равно должен спросить.
— Валентайн — чертовски бесполезный кусок дерьма, — снова выплевывает Гарри, — с тех пор как ты забрал его дочь, он отвлекся. Совсем. Чертовски противно и не выполняет свою часть сделки.
— Какая сделка?
Гарри стонет:
— Валентайн работает с другой организацией, у которой есть сила, чтобы убрать тебя.
Я смеюсь:
— Конечно, если у них есть сила, почему они сами не здесь.
— Откуда ты знаешь, что это не так?
— Итак, эта организация, название?
— Синдикат.
— Итак, Синдикат связался с Валентайном и сказал ему начать войну с семьей, у которой больше связей, чем у него когда-либо будет. Почему?
— Они обещали ему город, если он это сделает. Но потом ты пошел и все испортил!
— Забрав его дочь.
— Да.
— Хорошо, значит, это не объясняет нападение на Рен.