То, насколько я отвлекся, не осталось незамеченным. Хотя, мои люди не говорят мне это в лицо (было бы глупо с их стороны), они смотрят на меня так, как будто я шагаю по тонкому льду, и на волоске от того, чтобы потерять самообладание.
Усталость накатывает на меня, когда я делаю последние шаги до особняка, и в момент, когда касаюсь ручки, не могу не почувствовать какое-то дурное предчувствие. Смотрю на свою белую рубашку, которая уже не такая белая, а забрызгана кровью и грязью. Обычно со мной бывает Райкер, но правда в том, что я больше не мог никому доверять.
В моей команде есть предатель. В моих гребаных рядах есть чертов крот.
Они все время скармливают всякое дерьмо Валентайну и Синдикату. Мои планы, деловые отношения, черт возьми, даже то, как часто я бываю наедине с драгоценной дочкой Валентайна.
Он хочет ее вернуть. Плохо.
Но что-то все равно не так.
Он бросил ее. Оставил ее на воспитание кому-то другому, это вовсе не значит, что он мужчина, который заботится о ней. Он желает ей чего-то другого. Думал, что она должна была взять на себя управление семейным бизнесом, но я больше в это не верю.
Я многое узнал о Валентайне, и уж точно он не хотел бы, чтобы его наследием управляла женщина. Он женоненавистник, жесток с женщинами и фанатичен. Он хочет ее для чего-то другого. Что-то большое, если он игнорирует указания Синдиката.
Но что?
Я тихо открываю дверь и захожу в прихожую. Громкие голоса, доносящиеся из кухни, подсказывают мне, что здесь Рен и Райкер.
— Просто позвони! — кричит Рен в отчаянии.
— Нам нужно дождаться Лекса! — Райкер рычит в ответ с таким гневом, что у меня закипает кровь. Друг или нет, но это моя женщина. Моя. И никто с ней так не разговаривает.
Я тихо закрываю дверь, несмотря на то, что мне хочется ворваться туда и выбить ему зубы за то, что он так с ней разговаривает.
— Почему? — Рен вздыхает. — Просто позвони! Он не тебе его дал!
Я тихо иду через зал, останавливаясь на пороге, но скрываясь за углом.
— Просто подожди, Рен.
— Ждать чего? — Мой голос пугает мою маленькую птичку настолько, что она подпрыгивает на своем месте. Она поворачивается ко мне лицом, ее большие зеленые глаза сначала осматривают мое лицо, а затем состояние моей одежды. Конечно, это не лучший мой вид, но я такой, какой я есть. Теперь она часть этого, нравится ей это или нет.
— Лекс, — тяжело вздыхает Райкер.
— Чего мы ждем?
— Мы с Райкером сегодня отправились в небольшое путешествие.
Эта новость сбивает меня, как грузовик. Он выпустил ее из дома! Он знает, насколько это небезопасно для нее сейчас. Гнев кипит, и кровь бурлит в моих венах, яростная и неумолимая.
— Ты выпустил ее!? — рычу я. — Ты чертовски глуп!? — Я должен получить ответы. Мне следует выяснить почему, но я вижу только красный цвет. Он подверг ее опасности. Он забрал ее из этого дома. Они могли убить или похитить ее. Ебать. Я лечу через кухню, мои костяшки пальцев встречаются с его лицом, как камень с черепом. Его голова дергается набок, изо рта брызжет кровь.
— Лекс! — Голос Рен приглушен яростью, бушующей в моих ушах.
Мой кулак попадает в его скулу, и я поднимаю кулак, чтобы ударить его еще раз, но ему удается увернуться от него, и он наносит свой удар. Я сплевываю кровь на кухонную плитку, прежде чем замахнуться еще раз.
— Пошел ты, Лекс! — ворчит Райкер.
— Достаточно! — Рен кричит, карабкаясь своим маленьким телом по кухонному острову, прежде чем скатиться с него и встать между нами. Если кто-то из нас захочет снова пойти друг на друга, нам придется пройти через нее. Она пристально смотрит на меня, расправляя плечи перед Райкером, словно защищая его.
Ревность бьет меня тяжелым ударом прямо в живот.
— Это не его вина, я его заставила.
Я усмехаюсь:
— Ты не выше пяти и трех футов, Маленькая птичка, а весишь сколько, сто двадцать фунтов, и ты говоришь, что ты его заставила?
Она закатывает глаза:
— Не будь сексистской свиньей! — отвечает она. В ее глазах столько огня, столько жара, борющегося с гневом: — Я ударю тебя.
— И мне это понравится, — рычу я в ответ.
— Вы двое облажались, — фыркает Райкер, падая в кресло и вытирая рот рукавом куртки.
Мои руки трясутся от высвободившегося гнева, но когда Рен, не менее злая, выходит вперед и прижимает ладонь к центру моей груди, поверх запекшейся крови и вопреки бешеному сердцебиению, она шипит. Я смотрю на нее, раздувая ноздри, пытаясь удержать последние остатки гнева. Гнев — это просто. Вы должны это понимать.