На четвёртом этаже серость коридорных стен разбавилась большими красочными фотографиями. Какие-то снимки были сделаны во время деловых встреч, а какие-то изображали неформальные и торжественные мероприятия. Остановиться и разглядывать фото времени не было. Мой взгляд скользнул по незнакомым лицам, среди которых я безуспешно пыталась найти господина Брандта.
В кабинете суетились двое — молодой мужчина и девушка. Мы все быстро обменялись приветствиями, и сотрудница спешно начала разворачивать огромную схему на большом столе.
— Вы можете пока присесть здесь, — сказал мне господин Брандт, указав на небольшой синий диванчик, и поспешил к рабочему месту.
Анна Викторовна сбросила плащ и принялась за дела, взяв бумаги у девушки.
Эта блондинка, как я узнала позднее, Дора, не отходила от Вальтера. Она сосредоточенно смотрела на записи, делала пометки в блокноте. В задумчивости покусывала кончик карандаша, указывала тонким пальчиком на документы. Пару раз она приблизилась к Брандту почти вплотную и, положив руку ему на плечо, склонилась над бумагами.
При обсуждении каких-то моментов, Дора, не меняя позы, улыбалась и кивала в ответ. Все её взгляды и жесты намекали на то, что любой проект они могут обсуждать не только в стенах этого офиса, но и за чашкой утреннего кофе.
Стильная штучка! Длиннющие ресницы, светлые голубые глаза. Аккуратная укладка, большие серьги-кольца серебрились между светлыми прядями. Крошечный кулончик на шее.
Мне запомнились её лиловые брюки, чуть расклешённые от колена. Последний раз я видела клёш у самой большой школьной модницы классе в восьмом. Но эта модель на Доре выглядела просто потрясающе современно и даже сверхвременно.
Сама я сидела, поджав ноги, и постоянно трогала свои волосы — хотя бы убедиться, что с одной стороны они не так безобразно торчат, в то время как с другой не так сильно прилизаны. Только потом до меня дошло забрать волосёнки за уши.
По-немецки Дора почти не говорила. Все комментарии звучали либо на русском, либо на бедном немецком с сильным акцентом. Манера речи привлекала внимание: она говорила негромко, но быстро. Тёмно-красные губы двигались так, словно во рту она катала крошечную карамельку.
Через некоторое время Дора, видимо, решила отдохнуть ото всей деловой суеты и ненадолго отстраниться от компании.
— Ты не против? — без ответного разрешения она вытащила из-за стола кресло Вальтера. Стянула его пиджак со спинки и накинула на себя. На узких плечах Доры он походил на маленькую чёрную бурку.
За всё это время она пару раз бросила взгляд на меня, казалось, в недоумении: «Что эта девчонка тут делает?»
Я горько рассмеялась про себя. Зачем меня сюда привезли?
Мне было трудно поверить, что я, оказывается, живу в одном городе с этими людьми, и что в этом мире есть ещё кто-то, кроме моих одногруппников и просто знакомых вокруг.
Они — опытные специалисты, коллеги, а в свободное время, быть может, друзья и близкие люди. Они не ездят в давке на замызганных автобусах по утрам и вечерам, они не ходят по забегаловкам, пересчитывая мелочь на кофе и пирожок с сыром и курицей. Они не думают, на чём сэкономить следующей весной — на сапогах или пальто. Да они вообще не имеют ничего общего с моей жизнью! Вернее, это я ничего не имею общего с их жизнью.
Мне здесь точно не место…
Виновница моего нового депрессивного расстройства, Анна Викторовна, переходила от одного стола к другому. Все, кроме Доры, окончательно перешли на неизвестный мне немецкий с кучей терминов и оборотов. Анна, невероятно сосредоточенная и серьёзная, помечала что-то, листая документ за документом. Только потом моё внимание переключилось на Вальтера.
— Анна, старые графики у вас? Остались с прошлого объекта?
— Да, минуту… — она вытянула нужную папку. — Я ещё тогда…
— Да за каким хреном-то это снова здесь? — громогласно в кабинет ворвался мужчина, размахивая бумажками в воздухе. — Едрить твою ма…
Он осёкся, приметив меня, но уже через секунду подлетел к Вальтеру и хлопнул по столу.
Короткая стрижка, тёмно-русые волосы, небольшая щетина. Я успела заметить его разъярённый взгляд.
Наверное, этот буйный — начальник отдела, иначе зачем бы ему так распаляться? Сейчас вышвырнет меня отсюда — какое вообще я имею право здесь находиться?!
Все вокруг замерли, уставившись на мужчину. Дора, немного оттолкнувшись от стола, медленно отъехала в кресле вплотную к подоконнику и, прикрывшись бумагами, наблюдала. Брандт крепко сжал губы, устало опустил голову и закрыл ладонью глаза.