— Ты решила окончательно подорвать мои душевные силы или что?
Клара почувствовала, что на этот раз Каролина близка к слезам, и расстроилась. Отошла от стола, присела рядом с ней на диван.
— Да что ты, Каро, мне эта мысль показалась умной, вот и все. Она объясняет раннюю смерть мифических любовников. Их жизнь всегда коротка, словно они боятся того, что будет потом. Они выбирают смерть, которая бальзамирует их страсть в самом начале, оставляет ее неизменной навсегда. Ты можешь себе представить Ромео и Джульетту, осовевших от эндорфина? Тристана и Изольду? О чем бы нам было тогда мечтать?
— Ах, замолчи! — сказала Каролина. — Пожалуйста, не говори о Тристане и Изольде…
Она вскочила и нервно стала расхаживать по мастерской.
— Плевать я хотела на твоих американских ученых! Очень просто все свести к уравнению и прикрыться химией, чтобы объяснить необъяснимое! Необъяснимое существует! И чудеса тоже! В гробу я видала математику, химию и разум! Я хочу верить в исключительное, в невозможное! Мы с Сильвэном не три года, не пять лет друг друга любим, а четырнадцать, слышишь? Четырнадцать! И все эти годы мы были очень счастливы, очень влюблены. Даже когда мы лаемся, как собаки — это бывает! — когда мы какое-то время друг друга ненавидим, выходим из себя, мы связаны друг с другом больше, чем сиамские близнецы, словно в наших жилах течет одна кровь. Мы любим, Клара, еще любим друг друга, несмотря на химию, через четырнадцать лет! Угадываем мысли, вместе произносим одинаковые слова, и то, что задевает одного, ранит другого. Когда его нет, меня шатает, перекашивает, как лодку во время отлива. Когда меня нет, ему не по себе. Два месяца назад он позвонил мне среди ночи в клинику, разбудил меня, чтобы сказать, что по мне скучает. Уже четырнадцать лет, Клара, четырнадцать лет! И я знала, что так будет до конца нашей жизни, в первую секунду нашей встречи в Пэне. И он тоже это почувствовал. Он сказал мне почти тотчас же: «Горе нам, если мы расстанемся!» Ты знаешь, что мы делали, когда в первый раз поехали на Гернси? Тебе я могу сказать. Мы соединились колдовством, Клара, колдовством! Укололи руку иглой и смешали нашу кровь однажды вечером, в дюнах Херма, где мы были одни. Солнце над морем было красное, а мы были так взволнованы, Клара, так взбудоражены только что сделанным, что бросились друг другу в объятия, не говоря ни слова, дрожа и обвившись сомкнутыми руками, мы легли и скатились по дюне кувырком. Произошло что-то важное. И пыл того вечера нас больше не оставлял, Клара, целых четырнадцать лет! И ты хочешь, чтобы я не верила в чудеса? Даже если допустить, что через три года любовь может погибнуть из-за эндо-чего-то там, разве не логично, что годы любви, которые прожили мы с Сильвэном, могут заставить меня поверить в то, что мы чудом или волшебством избежали общего закона?