На середине шоссе Диана вдруг замечает его. Она быстро толкает локтем подружку и наклоняется к ней, быстро шепча что-то на ухо. Брюнетка разглядывает Сильвэна с тайным любопытством. Они выходят на тротуар, держась под ручку, и Диана с самой нахальной улыбкой встает перед Сильвэном:
— Вы теперь приходите забирать меня из лицея?
Брюнетка, слегка отступив, пожирает Сильвэна глазами. Диана показывает на нее Сильвэну большим пальцем:
— Корина Перру, моя подруга.
Потом, указательным, показывает на Сильвэна Корине:
— Господин Шевире, о котором я тебе говорила.
Короткий кивок Сильвэна в сторону брюнетки, затем ответ на вопрос Дианы:
— Да, — сказал он сухо. — Мне надо сказать тебе пару слов.
И добавил:
— Наедине.
Брюнетка поняла.
— Ну ладно, я пошла. — Чмок, чмок.
Сильвэн хватает Диану за руку и решительно тащит ее в сторону Сен-Франсуа-Ксавье. У Дианы встревоженный вид.
— Куда вы меня ведете?
— Недалеко.
— Я не могу долго задерживаться. Мне надо домой. У меня много уроков.
— Я тебя долго не задержу, — говорит Сильвэн. — Я коротко: Каролина все знает.
— Как? Что знает?
— Не ломай дурочку, — рассердился Сильвэн. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
— Это не я! — живо сказала она.
— Знаю. Это я. Я все ей рассказал.
У Дианы округлились глаза.
— Вы?
— Да.
— И… что она сказала?
— Что ты маленькая дурочка, ноги которой больше не будет ни на улице Бак, ни на Шозе. Ты победила!
— Я вам не верю! Вы ничего не сказали!
Сильвэн хватает ее за руку, сжимая так, что ей больно, и тащит к шоссе.
— Ты мне не веришь? Ну так пошли со мной. Она дома. Спросим у нее.
Диана сопротивляется и вырывается.
— Отпустите меня, — кричит она, — мне больно!
Сильвэн отпускает ее руку, делает шаг вперед.
— Так что, идешь? Струсила?
Глаза Дианы сверкают.
— Зачем вы это сделали?
— Потому что мне надоела ты и твои байки! Потому что я не хочу больше тебя видеть, никогда!
Диана еще храбрится, стоя перед ним, разъяренная, на грани слез:
— Каролина, наверное, обрадовалась, узнав все это? Что она теперь будет делать?
— Довольна — не совсем подходящее слово, — сказал Сильвэн. — Но она слишком умна, чтобы делать из этого трагедию. Она поняла все, что случилось.
— А? Так вы сообщили ей подробности? Вы ей все, все рассказали?
— Представь себе, мне этого даже не потребовалось! Она поняла! И все, что ты сможешь сказать, теперь неважно. Только тебе самой боком выйдет. Ты проиграла, красавица!
— Вы негодяй! — закричала Диана.
И побежала прочь, подбрасывая на спине холщовый мешок.
Горе — злой зверек, которого надо держать в узде, чтобы он вас не сожрал. Каролина держит его под уздцы, но иногда зверек вырывается и неожиданно впивается клыками ей в сердце. Горе — это то, что она ненавидит больше всего на свете, ненавидела всегда, еще больше, чем пенку на молоке, деревенщин, желающих заделаться городскими, зимние виды спорта или набивную ткань в крупную розочку. И пусть не говорят ей, что горе не любит никто. Замолчите вы! Посмотрите только, как люди в него заворачиваются, рядятся в него, кичатся им, отрадно им потрясают. Словно горе почетно! Самый большой подлец обеляется во имя горя. Подумайте только, он столько выстрадал… Черта с два! Горе — это толстая крыса, от которой надо удирать со всех ног. Каролина узнала об этом сразу, в семь лет, когда умер кот, которого она любила. Ей тогда сказали, наверное, чтобы утешить, что вечных котов не бывает. Она не захотела другого. С тех пор ее единственным неосторожным поступком по отношению к Крысе было рождение детей. А ведь ее предупреждали, сам Бальзак. Поразившей ее фразой Вотрена: «…родить ребенка — значит дать заложника несчастью». Она поняла это, родив первых детей. О, это новое, постоянное опасение их потерять. Десять раз на дню, когда они были грудничками, Каролина отправлялась пощупать Марину и Тома в колыбельках, чтобы убедиться, что они не холодные. Сильвэн смеялся над ней, называл шизофреничкой. А эта дура Фафа позвонила ей однажды в агентство, причитая, что случилось ужасное несчастье… Здесь она выдержала паузу, за время которой Каролина почувствовала, как вся кровь отлила у нее от сердца, а в голове крутилась картина умершего ребенка — вывалившегося из окна, или наглотавшегося жавелевой воды, или сбитого автобусом, — пока Фафа наконец не закончила свою фразу: «Я разбила графин от большой кофеварки!» Каролина обругала ее самыми грубыми словами, какие только знала. Может быть, поэтому ей и хотелось иметь много детей: чтобы, множа их, уменьшать свои страхи. Чтобы бросить вызов Крысе.