Она не выбросила свою старую кожаную куртку, которую носила еще до встречи с Сильвэном.
Она положила обручальное кольцо в коробку с пуговицами и подарила Кларе римское кольцо с сапфиром, которое Сильвэн заказал специально для нее и с которым она никогда не расставалась.
У нее нет почти ничего, что могло бы приманить Крысу. Она даже себя не узнает, глядя в зеркало, с этими волосами, которые она заставила Лоика постричь очень коротко, почти под бобрик. Он страдал, подчиняясь ей, пока за два года волосы любви осыпались русыми прядями вокруг кресла.
Едва приехав с Шозе, посреди недели, Каролина решает туда вернуться и сообщает об этом Сильвэну за завтраком.
— В такую погоду? — говорит он, глядя, как в стекла хлещет дождь. — Подожди до пятницы, я поеду с тобой.
— Нет, спасибо. Мне хочется побыть одной. Можно мне пожить в твоем доме?
Сильвэн пожимает плечами. Он не узнает ее с этой ужасной прической. Она похудела. Больше не смеется. Больше с ним не спит. Она холодна и вежлива. Порой ему хочется схватить ее и встряхнуть, чтобы она пришла в себя, вернулась к нему, но он не смеет. Что придумать, чтобы она забыла о том, что случилось? Может быть, время все спишет, но он в это почти не верит. Каролина из той же породы, что Лазели. Из тех женщин, что никогда не возвращаются, когда их обидели. Он чувствует, что потерял ее, как Огюст потерял Лазели, и от этого ему очень плохо.
На атмосферу в доме это тоже накладывает свой отпечаток. Фафа прислуживает им, поджав губы, и Сильвэну кажется, что он читает в глазах нормандки суровый упрек. Дети тоже догадываются: что-то происходит, и следят за ними — им и Каро. Стефания — вечно она что-нибудь ляпнет — спросила у матери: «Почему ты больше не спишь с папой?» Вероника, самая чуткая, беспрестанно обнимает его за шею, целует, словно боится его потерять. И самое худшее: вечером того же дня, когда состоялся его последний бурный разговор с Дианой у Сен-Франсуа-Ксавье, Марина сболтнула при Каролине:
— Так ты теперь заезжаешь в лицей за Дианой Ларшан, а не за нами?
Каролина вскинула на него глаза, и Сильвэн почувствовал, что краснеет.
— Кто тебе это сказал?
— Корина Перру, — ответил Тома. — И прыснул. — Вот дура! Сказала нам, что ты красивый мужик!
— Такая же дура, как Диана, — сказала Марина. — Они здорово друг другу подходят!
— Я думала, что Диана Ларшан — ваша подруга? — спросила Каролина нежненьким голоском.
— Была, — уточнил Тома. — Она после каникул стала задаваться. Говорит, что мы для нее маленькие. Скажет тоже, ей столько же лет, сколько нам!
Сильвэн проводил Каролину до гаража, где дремал Танк.
— Передай от меня привет Пэну, — сказал он, стоя на пороге.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не поеду через Пэн. Этьен прав: через Кан короче.
И уехала в дождь, совсем маленькая в своем красном чудище.
Ехать через Пэн? Еще чего! Это прямо поднести Крысе сыру на блюдечке с голубой каемочкой! Крыса — она это знает, чувствует — притаилась где-то между Эглем и Аржантаном, со своими злыми глазками, мерзкими усиками, дрожа от вожделения и заранее выпустив два зуба, чтобы наброситься на нее. Она ждет, сидя, скрестив передние лапы, притоптывая задней от нетерпения. Каролина проведет ее, поехав через Кан.
Но, как Смерть в Самарканде, Крыса поджидает ее именно на канской дороге. Она настигнет Каролину, не доезжая Вильдьёле Пуаль, через включенный приемник. Чтобы загрызть ее, Крыса запела голосом Лео Ферре.
Каролина вынуждена затормозить, остановить Танк на обочине. Любимая песня Сильвэна, этого еще не хватало! И она зарыдала, уткнувшись лбом в руль.