9:51 Я пью таблетки!!! Вот до чего ты меня довел! Знаешь о моих проблемах и все равно поступил так! Какой же ты бессердечный!
Не в силах и дальше читать эти переполненные болью и истерикой строки, я дрожащей рукой гашу экран. Энергия отчаяния чужой, по сути, женщины добралась и до меня.
Дзинь!
Теперь ты немного понимаешь меня? Я так живу вторую неделю.
Уперевшись лбом в колени, я глубоко дышу в попытке освободиться от горького послевкусия прочитанного. Хотела бы я сказать, что это проблемы Антона и меня они не касаются. Была бы я чуточку циничнее — так наверняка бы и было. Но до циничной расчетливой любовницы мне, увы, так же далеко, как раку до Пекина. А потому мой внутренний ему ответ «да». Сейчас я понимаю его немного лучше.
39
Странно, но после сообщения Антона мне стало немного легче. По-крайней мере, стали понятна такая перемена в общении и причина его отрешенного состояния. Он погряз в вине и опасениях за здоровье Вероники.
Именно поэтому, когда он звонит мне на следующий день, я запихиваю обиду поглубже и сменяю гнев на милость. Ведь отчасти Антон проходит через это из-за меня.
— Как настроение?
— Нормальное.
— А по голосу и не скажешь, — без упрека возражаю я.
Он невесело смеется.
— Ну да.
Признав, что в ближайшее время Антону не грозит возродиться к жизни словно неубиваемая птица-феникс, я решаю сделать то, к чему призывают интернет-паблики, посвященные отношениям. Стать для него надежным тылом, и как истинная ресурсная женщина поддержать заботой вкупе с отрезвляющим пинком.
— Слушай, так нельзя, — убежденно и твердо заявляю я. — Развод дело непростое во всех смыслах, но это не повод заниматься самоуничтожением.
Антон молчит. А когда собеседник молчит, я машинально воспринимаю это, как призыв стать еще более убедительной и настойчивой.
— Приезжай ко мне после работы. Я приготовлю ужин и мы обо всем поговорим. Тебе нужна встряска.
— Хорошо, — отвечает он через паузу. — Приеду.
После его согласия, я, наплевав на слабость, развиваю невиданную активность: мою полы, протираю пыль, запекаю курицу, меняю постельное белье и, стоя в душе, скребу исхудавшее тело мочалкой в попытке вернуть ему тонус и бодрость.
И когда духовка сигнализирует о том, что ужин готов, приходит сообщение от Антона.
Ксюш, извини, я не смогу приехать.
К сообщению приложены новые скрины с обвинениями от Вероники и угрозами наложить на себя руки.
Я снова начинаю закипать. Во-первых, читая излияния, предназначенные другому человеку, я чувствую себя, мягко говоря, не в своей тарелке, во-вторых, жена Антона слишком явно и слишком откровенно им манипулирует, а в-третьих, он с успехом на это ведется.
Угрожать суицидом — это эмоциональный терроризм, — печатаю я, агрессивно вдавливая в экран подушечки пальцев. — Если я заявлю, что прямо сейчас мылю веревку — что ты будешь делать? Разорвешься напополам, чтобы никому не было обидно?
Дзинь!
Я просто не знаю, как быть в этой ситуации. Не могу не думать, что Вероника снова сорвется, и виноват в этом буду я.
Твоя жена — взрослая женщина. Обманывая ее, ты поступал плохо, но это был твой выбор. Лезть в петлю или закидываться наркотой — это тоже ее выбор. Ответственность за собственную жизнь несем только мы сами. Никто другой.
Еще до того, как отправить это сообщение, я знаю, что оно ровным счетом ничего не изменит. Антон останется глух к прописным истинам, и продолжит утопать в вине и скорби.
Вытащив курицу из духовки, я обессилено опускаюсь на стул, ощущая, что и без того скудный запас энергии полностью иссяк.
Я не сильна в шахматах, но сегодня в полной мере ощутила, каково это — оказаться в патовой ситуации. Когда увяз ногами на крошечном, жутко неудобном пятачке и не знаешь, как двинуться дальше. Двинуться дальше — означает послать на хер Антона, а сделать этого не позволяет моя дефектная совесть. Не могу не думать, что я — это все, что у него осталось.
Пожевав остывшую картошку, я перемещаюсь с ноутбуком в спальню. Телефон намеренно оставляю лежать на кухонном столе, чтобы не было соблазна заглянуть в него и увидеть очередное сообщение, молящее о понимании и прощении. Если Антон не планирует заботиться о моих чувствах, придется озаботится ими самой.
Включив очередной наивный и до одури романтичный сериал, я обнимаю подушку и погружаюсь в сон. Просыпаюсь от звонка в дверь и, пошатываясь от слабости, иду открывать.