– У меня ничего не выходит, – пожаловалась она.
– Но ты честно пыталась, – улыбнулся Эдерн.
– Угу. Мне показалось, что прошла целая вечность.
– Нет, всего десять минут.
– Правда?!
– Да.
– Гром и молния, у меня никогда не получится!
– Получится. Попробуй прислушаться к биению своего сердца. Просто сосредоточься на этом ритме; нарисуй в своем воображении то, как сердце гонит кровь по твоим артериям и венам. А если к тебе все же привяжется какая-нибудь мысль, не волнуйся и не злись на нее – иначе она тебя отвлечет. Вместо этого спокойно отстранись от нее и продолжай.
«О, да так намного проще! – удивилась Джоди, последовав совету Эдерна. – Стоп! Это тоже мысль!» – тут же заметила она и попыталась сконцентрироваться.
Дум-дум. Дум-дум.
Обрывки воспоминаний по-прежнему мелькали в сознании Джоди, но с каждой минутой ей становилось все легче и легче избавляться от них – без злости, как и говорил Эдерн. Она более не позволяла себе раздражаться и беспокоиться о том, насколько хорошо она справляется с поставленной задачей.
Все, что она делала, – это слушала.
Дум-дум.
И плыла.
Дум-дум.
Пока не почувствовала, что выплывает из собственного тела.
Дум-дум.
Или, напротив, погружается в себя?
Это больше не имело значения. Важно было только одно – неотступно следовать за этим ритмом.
Дум-дум. Дум-дум.
Куда-то вниз…
Дум-дум.
Вглубь и вдаль…
Дум-дум.
И вот настал момент, когда Джоди пересекла грань между сознательным и бессознательным. И там, за гранью, ее встретила первородная музыка.
Она была соткана из струн арфы и дыхания флейты, скрипичного смычка и барабанных палочек.
Дум-дум.
Но она не обладала звуками.
Ибо это было место, где все умирало и все рождалось. Место, где утраченное обреталось вновь, а найденное могло потеряться. Запретное место. Место теней и эха. Место, вмещавшее в себя все, что Джоди когда-либо видела или воображала.
Но оно не имело физического воплощения.
Дум-дум.
И состояло из чистой логики. Оно демонстрировало Джоди, что все когда-либо существовавшее в мире, вне зависимости от величины и значимости, было тесно связано воедино и в то же самое время четко разделено.
Дум-дум.
Сознание терялось в бесконечности, устроенной так, что невозможно было определить, где заканчивается одно и начинается другое.
А части бесконечности казались столь отличными друг от друга, что единство их представлялось невероятным.
Здесь все было нелепо.
И все имело глубокий смысл.
Здесь жила тайна.
И древняя магия.
Джоди испытывала непостижимую радость оттого, что наконец-то нашла ее. Но нет… Не нашла. Обрела вновь. Ибо в душе она всегда знала, что эта магия здесь – в мире вокруг нее; внутри ее самой…
И тут какая-то бодрствующая часть сознания напомнила ей о том, что говорил Эдерн о первородной музыке:
Она разбудит в твоей душе не только солнечный день, но и жестокую бурю.
И Джоди разрыдалась. Из-за всего, что случилось после разделения миров. Из-за погибших народов. Из-за разрушенных надежд. Из-за увядшей красоты, которую сменила безжизненная пустыня, раскинувшаяся в обоих мирах и сердцах их обитателей.
Что-то можно будет отыскать снова – как Джоди отыскала музыку. Но многого уже не вернуть.
Ибо оно утрачено навеки…
Очнувшись рядом с Эдерном в дыре Мен-эн-То-ла, она обнаружила, что все еще плачет, а Маленький Человек трясет ее – не сильно, но настойчиво.
– Прекрати! – повторял он. – Пусть музыка замрет.
Джоди повернула к нему мокрое от слез лицо:
– Но все утраченное…
– Ты хочешь потерять и остальное?
Он указал вниз, и Джоди увидела, что пустошь вокруг них вздыбилась, словно воды океана во время шторма. Еще недавно мирные холмы вздымались и падали подобно гигантским волнам. В воздухе стоял грохот горных обвалов и рев трясущейся земли.
Безмятежность летнего дня сменилась безумием хаоса.
– Я… я…
«Это сделала я!» – с ужасом осознала Джоди: здесь, в Призрачном Мире, где магия и без того бурлит отчаянным потоком, недолгого звучания первородной музыки оказалось достаточно для того, чтобы волшебство окончательно вышло из-под контроля.
Но она понятия не имела, как успокоить его!
Камень закачался, и Джоди инстинктивно вцепилась в Эдерна. Он покрепче ухватился за выступ, чтобы не позволить им обоим сорваться в кипящую лаву, однако с каждым новым толчком держаться становилось все труднее и труднее.
Джоди почувствовала глубокую тоску, прогнать которую не смогло даже воспоминание о чудесной музыке.
– П-помоги мне! – молила она Эдерна.
Он посмотрел на нее – серьезно и внимательно, и на лице его отразилась тревога.
– Пожалуйста! Я… я не в силах остановить это…
И тогда он… принялся щекотать ее.
Сперва Джоди решила, что ее друг сошел с ума: они в любую минуту могли рухнуть прямо в ад, разверзшийся внизу.
– Перестань! – закричала она, но против собственной воли начала хихикать и извиваться. Джоди пыталась оттолкнуть руки Эдерна, но тот упрямо продолжал щекотать ее, пока девушка, совершенно измотанная, едва не свалилась с камня.
Какое-то время Джоди не двигалась, а придя в себя, поняла, что вокруг воцарилась тишина.
Девушка подняла голову и увидела, что мир стал прежним. Холмы больше не перекатывались волнами. Не ревела трясущаяся земля. Не грохотали обвалы…
Только спокойствие, тишина и…
Дум-дум.
Громкий стук сердца, доносившийся из ее груди.
Джоди начала перебирать в памяти происшедшие события и с удивлением обнаружила, что в голове у нее остались лишь смутные обрывки образов и ощущений, которые она едва могла связать и облечь в слова. Но восторг она помнила. Как и печаль.
И то и другое было теперь невыносимо…
– Что случилось? – спросила она Эдерна.
– Это моя вина, – ответил тот. – Я не подумал о том, как кровь существа из Железного Мира откликнется на музыку.
– Я чуть не разрушила вашу землю, да?
– Я уже говорил, что магия здесь очень сильна. Она впитала в себя грусть, которую пробудила в тебе музыка.
– Я никогда не решусь на это снова, – сказала Джоди. – Я не могу так рисковать.
– Но в твоем мире все будет по-другому – там музыка прозвучит слабым шепотом, который плавно настроит ваши сердца на ритм древнего танца.
– Так много всего утрачено, – вздохнула Джоди. – Так много ушло навсегда…
– Но многое мы еще можем вернуть, – заметил Эдерн. – Однако мы должны поторопиться, ибо это «многое» находится в опасности.
– Значит, все, что от меня требуется по возвращении домой, – это довериться стуку моего сердца, и оно само разбудит первородную музыку?
– Да.
– Это кажется подозрительно легким.
– Истинная магия мира… – начал Эдерн.
– … гораздо проще, чем мы можем себе вообразить, – закончила за него Джоди. – Я помню. – Она немного помолчала, а затем спросила: – Почему ты назвал это музыкой?
– А как бы ты это назвала?
Джоди задумалась: пожалуй, «музыка» и впрямь самое подходящее слово. Разве что…
– Как насчет «тайны»? – предложила она.
– Тайна или волшебство… Первородная музыка имеет сотни разных имен и вызывается сотнями разных способов, но приручить ее не удастся никому и никогда. В этом и заключается ее магия. Люди могут пользоваться лишь скудными обрывками, но цена за это высока. И самое печальное, что искать первородную музыку бессмысленно – ведь каждый из нас с рождения носит ее эхо в себе.
– А можно сыграть ее на каком-нибудь инструменте? – поинтересовалась Джоди.
Эдерн покачал головой:
– Нет. Но порой она звучит так отчетливо, что нет никакой разницы.
Джоди надолго замолчала. Думала, вспоминала… Через некоторое время Эдерн заговорил снова.
– Тебе пора, – сказал он.