Фархад и Фавад, мои старшие братья, пошли за микроавтобусом, который им одалживали в школе, где они оба преподавали английский. Они всегда найдут, на чем сэкономить. Остается только за бензин заплатить. Фархад немного нервничает, потому что бензин опять подорожал. Он говорит, что это из-за войны между Ираком и США. Мой брат всегда рад покритиковать американцев. Но я-то знаю, что втайне он мечтает эмигрировать в Штаты. Он мне однажды рассказал, что пытается получить «зеленую карту». Но я тогда не поняла, о чем речь. А на следующий день я спросила, что это такое, у одного из своих покупателей. И очень расстроилась, когда поняла, что Фархад хочет уехать. Это наш с ним секрет. Он мне об этом больше никогда не говорил, а я не решалась спросить, как обстоят дела с этой самой картой. Но если однажды Фархад уедет, мой мир рухнет. Это единственный мужчина, который остался в нашей семье. С нами он бывает очень строгим, но он всегда справедлив. Если сейчас мы все ходим в школу, то это только благодаря ему.
Мой брат за рулем мини-автобуса: он играет в автородео. У нас почти нет правил дорожного движения. Правила за тем, кто лучше водит. Кроме «Тойоты Короллы», других марок у нас практически нет. «Тойоты Короллы» надежные и не очень дорогие, да и запчасти к ним найти нетрудно. Их привозят к нам по частям, поэтому на базаре за какой-нибудь шторкой всегда прячется несколько магазинчиков, где можно купить фары или оси. Машины, как правило, собраны кое-как, поэтому рассчитывать лучше не на механику, а на скорость реакции водителя. На избитых дорогах машины играют в какую-то сумасшедшую гонку. Они ездят очень быстро, как будто в погоне за временем. Задевают друг друга, чуть не опрокидываются, пытаясь уйти от столкновения, резко тормозят и подпрыгивают на колесах. Они мнут облицовку, переворачиваются, иногда падают в овраги. Это и есть афганская вера в судьбу, Ишаллах — на все воля Божья. Автомобильные аварии — причина большинства смертей в Афганистане.
Фархад водит уверенно, но ездит он слишком быстро. Нас на задних сиденьях болтает в разные стороны и плотно прижимает друг к другу. Мама подняла свою синтетическую паранджу: в ней невыносимо жарко, как в парилке. И все же Фархад нашел, чем испортить семейную идиллию. Он начал ругать одну из моих сестер за то, что она забыла купить карамельки к чаю. Он никогда не ценит счастливые моменты. Ему вечно нужно что-нибудь покритиковать, чтобы показать всю свою важность. Это очень мужская черта. А вот я рада, что мы просто куда-то едем. Мне хочется запомнить каждое из этих мгновений, чтобы наслаждаться ими до следующей нашей поездки. Цвет неба, форма облаков, песни, которые передают по радио, запахи, наряды моих сестер. Я запечатлеваю в памяти каждую деталь. Вряд ли я смогу объяснить, откуда у меня эта привычка. Это возможность подчинить себе мгновение. Меня это злит, потому что это ужасно пессимистичный образ мыслей. Понимать, что ничего лучше уже не будет. Это же значит не признавать, что время идет, не принимать правила игры. Мне нужно работать над собой, чтобы избавиться от этого скверного недостатка.
Мы выехали на дорогу в Чарикар. Дальше она идет либо в Панджшер, мифическую долину командира Масуда, либо раздваивается и ведет к северным провинциям или к городу Мазари-Шариф, где есть голубая мечеть и много голубей, которые будто бы прилетают молиться вместе с верующими. Чтобы туда добраться, нужно проехать по тоннелю Саланг. Фавад мне рассказывал, что это самый высокий и длинный тоннель в мире. Его построил Советский Союз, который хотел, чтобы его империя простиралась до самых степей Афганистана. Я мечтаю пересечь этот тоннель.
В Гуль-Дара ведет ухабистая грунтовая дорога. Фургон постоянно икает, дергается и подскакивает.
Я все думаю, как же моим сестрам и маме удается усидеть на местах. Кажется, их совсем не выбивает из равновесия. Это, наверно, от веса зависит и от центра тяжести. Мы, маленькие, обо все стукаемся и соревнуемся — кто больше синяков набьет. Мама всегда выбирает момент, когда меня начинает подташнивать, подсаживается к нам и начинает рассказывать каждый раз одну и ту же историю: «Когда я была маленькой, я одна ходила по этой дороге на колодец за водой. По ночам никакого освещения не было. Вы себе даже представить не можете, что такое кромешная ночная тьма. Чтобы было не так страшно, я смотрела на Млечный Путь. По легенде каждая звезда на небе светит в память об одном из наших ушедших близких. И я говорила себе, что я здесь не одна, что за мной вон оттуда, с вышины, присматривают миллиарды звезд». Гуль-Дара — это больше, чем деревня, поэтому приезд туда всегда сопровождается радостными криками и возгласами.