Глаза по пять копеек списал на радость от неожиданной встречи.
Шагнул только один шаг, а она уже руки тянет. Ох, черт, я скучал. Придавил к зеркалу и радость в глазах ближе рассмотрел.
Палец потянулся к законному слову — стоп, на кнопе лифта.
Стоп так стоп. Я не против минут на десять тут остановится. Можно и на больше, но ведь нужно и о людях подумать.
А сейчас, пофиг, я думаю только об одном, о том, как в этой дребезжащей коробке буду трахать вот это маленькое голубоглазое недоразумение моей жизни.
Диана ойкнула, оказавшись в объятьях и обхватила за шею, когда я с налёта вписался губами ей в губы.
— Черт, а я скучал, — прогундосил в паузе между одним поцелуем и следующим.
Руки точно щупальца голодного осьминога ползут по маленькому, стройному телу, запоминают, трогают, проникают в складки одежды.
— Нет, уйди, я не хочу тебя видеть, — а сама обхватывает губами и всасывает мой язык.
Голову запрокинула, глаза закрыла, вжимается в меня. И вот как тут понимать?
Решаю на месте и окончательно, ее слова нужно понимать прямо — но наоборот.
Прижимаю свое тело пышущее горячим желанием к ее телу, особенно к груди.
— Не надо, — простонал малышка, когда мои руки нахально сжали грудь и мнут её без остановки.
— Надо маленькая, надо. Ты ещё свой долг не до конца отработала.
— Что? — отстраняется, — Отстань!
Ага, щ — я–с!
Рукой лезу под платье, уже собираюсь залезть трусы и стянуть их нахрен.
— Нет, что ты делаешь? — ее пальцы сцепились на запястье, пытаются остановить неизбежное.
Вот глупая — я делаю тебе хорошо.
— Что я делаю, ты сейчас и узнаешь.
Расстегиваю ширинку. Члену тесно. Он сегодня разошелся как никогда. Не слушается, тянет. Не даёт нормально соображать. Выпрыгивает.
Не думал, что вот так контроль буду терять, при виде — сучки обыкновенной Гомо Сапиенс. Как тот пещерный человек, ей — богу.
Сегодня у меня случился тугой поворот мозгов и я поставил родопродолжательную функцию впереди всего остального.
Почему? Потому что какая — то девка не желает играть по моим правилам.
Не нравится, туплю, подчиняюсь, но черт, прозреваю, полюбасу прозреваю.
Когда такое было, чтобы мной, так открыто и естественно манипулировали. Да я сам ещё тот манипулятор.
Температура в лифте повышается градусов на пять. Лапаю по черному. Не стесняясь.
— Нет, не надо, — требовательно стонет, когда я лезу пальцами девчонке между ног.
— Надо девочка, ещё как надо.
Ее волосы, плечи, лицо. Пападос моему члену.
Видит цель, не видит препятствий.
А цель — вот она. Под пальцами, жаждущая моего члена маленькая горячая пещерка.
Сила, как и член, увеличивается впятеро, нет, в десятеро. Позволяет с легкостью приподнять, придавить к стенке лифта, и насадить на возбуждённое до предела супер оружие, эту маленькую крошку с потрясными сиськами и губами.
Что за грудь. Диана — я люблю тебя только за эту грудь. Хотелось бы снова присосаться, почувствовать ее молочный вкус, но это лифт, какая там грудь. Работаем уже и быстрее. Вцепился зубами в шею, облизываю между делом.
Ох, черт, да что ж это за девка такая — крышу сносит.
Потом поговорим.
Стены лифта вот — вот разрушатся от толкотни, которую мы устроили. Я долблю, Диана стонет, обхватывая мои бедра своими строняшками ногами.
Чувствую, как каблук ее босоножка упирается мне в ногу. В аккурат, рядом с задницей. Главное, чтобы не промазал и не слишком двигался с этого места. Кто знает, куда ещё он может попасть.
Я уже на нервах трахаю малышку, дышу как подорванный и тут сука…
Сумасшедший стук по дверям лифта!
И крик:
— Хватит трахаться, людям ехать надо на десятый этаж!
— Твою ж мать, суки, пошли нахер! — орет мне на ухо супер — любовник Барс.
— Мама, мама, — повторяю каждый раз, когда он вколачивает в меня член и я с размаху стукаясь о стену лифта.
Руки у него крепкие, как я люблю, но — черт! эти соседи обламывают весь кайф.
Как тут можно что — то почувствовать, когда в двери лифта ломится чертова толпа. Никакого женского счастья.
— Мы вызовем полицию! — старческий голос начинает вставлять мои мозги на место.
— Отпусти! — пытаюсь вырваться из сексуального захвата.
— Нет! — кричит Барс, — нет, не пущу!
— Идём в квартиру! — кричу почти визгом.
— Заткнись! — орет он и долбит дальше, как подорванный, потом поднимает лицо к потолку и орет во все горло, — Я же сейчас сука выйду, я вас всех сука перестреляю!