— Вот это вылетело из Капитана Уродство, когда я его распотрошил.
— Адские колокола! — выдохнул я и отшатнулся от монеты.
Томас удивленно дернулся, и машину занесло на снегу. Он вывернул руль и восстановил управление транспортным средством, не отводя от меня глаз.
— Стоп, Гарри. В чем дело?
Я вжался в дверь Хаммера, стараясь быть настолько далеко от этой штуки, насколько позволял салон автомобиля.
— Слушай, только … только не двигайся, хорошо?
Он выгнул бровь.
— O-o-o-oкей. Почему не двигаться?
— Потому, что если эта штука коснется твоей кожи, ты проклят, — пояснил я. — Заткнись на секунду и дай мне подумать.
Перчатки. На Томасе были перчатки еще тогда, когда он перебирал шарф Жюстины. Он не коснулся монеты своей кожей или он бы уже знал, в какие неприятности влип. Хорошо. Но монета была угрозой, и я, черт возьми, небезосновательно подозревал, что сущность, заключенная в ней, и без прикосновения может влиять на физический мир вокруг себя. Вокруг полно метафизических путей, достаточно, чтобы укатясь далеко от своего прежнего владельца, так или иначе манипулировать Томасом.
Спокойно. Ее надо куда-то положить. Я начал шарить по карманам. Единственное вместилище, которое я таскал с собой, было старым мешочком от виски Королевская Корона, в нем я держал небольшой набор для игры в кости. Я высыпал их в карман и открыл мешочек.
У меня тоже была перчатка на левой руке. Моя лапа уже более-менее оправилась от ужасных ожогов, которые я получил за несколько лет до того, но все-таки еще рано было называть ее здоровой рукой. Я держал ее закрытой из любезности к тем, кто мог бы её разглядеть. Я раскрыл мешочек двумя пальцами левой руки и сказал:
— Положи ее сюда. И ради Бога, не бросай и не дотрагивайся до меня этой штукой.
Глаза Томаса расширились. Он прикусил нижнюю губу и, очень осторожно двигая рукой, положил маленький безобидный диск в мешочек от Королевской Короны.
Когда монета оказалась внутри, я туго затянул завязки, и завязал их узлом. Потом открыл пепельницу Хаммера, засунул мешочек внутрь и снова ее захлопнул.
Только после этого я медленно выдохнул и снова ровно сел на свое место.
— Иисусе, — сказал Томас спокойно. Он поколебался мгновение и спросил:
— Гарри … это что, действительно так плохо?
— Это еще хуже, — ответил я. — Но я не могу придумать никаких других предосторожностей, которые можно было бы предпринять.
— Что бы случилось, если бы я этого коснулся?
— Падший, скрытая часть монеты, вторгся бы в твое сознание, — сказал я. — Он предложил бы тебе власть. Искушения. Как только ты бы втянулся, он бы установил над тобой контроль.
— Я сопротивлялся искушению и прежде, Гарри.
— О, это совсем не то, — я посмотрел на него откровенно и пристально. — Это Падший ангел, а ты человек. Ему тысячи и тысячи лет. Он знает, как думают люди. Он знает, как использовать их.
Его голос стал несколько резче.
— Я происхожу из семьи, где все или демоны, или суккубы. Я думаю, мне кое-что известно об искушениях.
— Тогда ты должен знать, как он мог бы тебя зацапать, — я понизил голос и мягко сказал, — Он мог бы отпустить Жюстину к тебе, Томас. Ты мог бы снова до нее дотронуться.
Он на секунду уставился на меня, вспышка дикой тоски полыхнула где-то очень глубоко в его глазах. Потом он медленно повернулся назад к дороге, выражение его лица превратилось в нейтральную маску.
— О, — сказал он спокойно и немного погодя добавил. — Вероятно, нам нужно избавиться от нее.
— Мы так и сделаем, — ответил я. — Церковь противостояла динарианцам в течение нескольких тысяч лет. Они могут принять кое-какие меры.
Томас мельком глянул на пепельницу, затем оторвал глаза и с негодованием посмотрел на вдавленный капот Хаммера.
— Не могли они явиться шесть месяцев назад? Когда я водил бьюик.
Я фыркнул.
— Насколько же ты привержен к порядку!
— Я только что их встретил, но уже ненавижу этих парней, — отозвался Томас. — Но почему они здесь? И почему теперь?
— Без церемоний? Я сказал бы, что они утащили Марконе, чтобы доказать другим членам Соглашения, что простым смертным нет места среди нас, извращенцев, то есть сверхъестественных.
— Они члены Соглашения?
— Надо бы выяснить вот что, — ответил я. — Я сомневаюсь, что кто-то нанял их, как «Орден одержимых психопатическим демоном». Но что-то такое девочка-богомол говорила, да.
— Ну и какой отсюда вывод? Зачем им Марконе?
Я пожал плечами. Я уже сам задал себе эти самые вопросы и был в не состоянии придумать какие-либо вразумительные ответы.
— Неясно, — признался я. — Но они это сделали, по пути разрушив целое здание, они обошли или прошли через его охрану и все-таки захватили его.
— И с какого бока здесь королевы фэйри? — спросил Томас.
Я снова пожал плечами. Об этом я тоже уже себя спрашивал. Я просто ненавижу, когда меня просят ответить на мои собственные вопросы.
Мы проехали оставшуюся часть пути до дома Майкла в серо-белой тишине.
Его улица была на одном из уже расчищенных маршрутов, и мы тихо-мирно добрались до него. Сам Майкл в компании двух своих сыновей и больших лопат трудился, чтобы очистить дорогу, тротуар и подъезд от продолжающего валить снега.
Майкл внимательно посмотрел на Хаммер и поджал губы, заметив Томаса. Он что-то сказал сыновьям, что заставило их переглянуться друг с другом и уйти внутрь. Майкл спустился с дороги к моей стороне грузовика и внимательно посмотрел на моего брата, а затем на пассажиров сзади.
Я опустил стекло.
— Привет, — сказал я.
— Гарри, — отозвался он спокойно. — Какими судьбами?
— Я только что беседовал с девочкой-богомолом, — сказал я и показал ему блокнот, где я набросал ангельский символ, пока он еще был свежим в моей памяти.
Майкл глубоко вздохнул и скривился. Потом кивнул.
— У меня было такое чувство, что они могут быть в городе.
— Да? — спросил я.
Передняя дверь дома открылась, и появился большой, темнокожий человек, одетый в синие джинсы и темный кожаный жилет. На широком плече висела спортивная сумка, и одна рука небрежно отдыхала там. Он вышел в холод и снег спокойно, как будто был одет по-зимнему, и направился к нам.
Как только он оказался достаточно близко, чтобы разобрать детали, его лицо расплылось в короткой широкой улыбке. Подойдя к Майклу, он остановился.
— Гарри! — сказал он глубоким густым голосом с русским акцентом. — Мы снова встретились.
Я ответил на его улыбку.
— Саня, — ответил я, протягивая руку. Он встряхнул ее с силой достаточной, чтобы сломать кости. — Что ты здесь делаешь?
— Мимо шел, — сказал Саня и схватил горсть снега. — Я прибыл последним рейсом перед тем, как они закрыли аэропорт. Похоже, что я останусь здесь на несколько дней, — его глаза перешли с моего лица на блокнот, и приятное выражение с его лица моментально исчезло.
— Кто-то знакомый? — спросил я.
— Тесса, — ответил он. — И Имариэль.
— Вы встречались, а?
Его челюсти снова сжались.
— Тесса … рекрутировала меня. Она здесь?
— С друзьями.
Я сделал набросок символа, который я видел на почерневшем Динарии, лежащем в мешочке, и показал им.
Саня покачал головой и поглядел на Майкла.
— Акариэль, — сразу сказал Майкл.
Я кивнул.
— Он у нас тут в мешочке в пепельнице.
Майкл заморгал. Саня тоже.
— Я надеюсь, что у вас есть один из тех святых носовых платков. Я сам отнес бы его отцу Фортхиллу, но думаю, что они за ним следят. Мне нужно тихое место, где можно скрыться.
Саня и Майкл в молчании обменялись долгим взглядом.
Саня нахмурился, разглядывая моего брата.
— Кто этот вампир?
Я почувствовал, как Томас удивленно напрягся. Как правило, даже члены сверхъестественного мира не могут обнаружить вампира Белого Суда, если он не делает в это время чего-то специфически вампирского. Это естественный камуфляж для его вида, и они полагаются на него так же, как леопард на свои пятна.
Но, видимо, трудно скрыть такие вещи от Рыцаря Креста. Возможно, это часть власти, которая им дарована, или возможно это только часть индивидуальности мужчин, выбранных для такого дела, я не знаю. У меня нет четкого мнения по вопросам веры и Всемогущего, и я плаваю в этих водах с чрезвычайной осторожностью и как можно реже. Я только знаю, что плохие парни очень редко могут что-то скрыть от Рыцаря Креста, у Рыцарей есть способность к раскрытию правды.