— Гарри… — начал Майкл.
— Не надо, — оборвал я. — Не надо толкать мне речь об искуплении и милосердии и о том, что все заслуживают второго шанса. Я полностью за то, чтобы делать правильные вещи, Майкл. Ты это знаешь. Но сейчас не то время.
— Разве правильно так делать только потому, что мы спешим? — спросил он мягко.
— Даже ваша Книга говорит, что для всего свое время, — ответил я. — Время, чтобы жить, и время, чтобы убивать.
Майкл перевел взгляд с меня на угол возле черного входа, где его Амораккиус, с плоской в стиле крестоносцев рукоятью в оплетке из проводов, отдыхал в скромных кожаных ножнах.
— Это не так, Гарри. А что они могут сделать, я видел гораздо больше тебя. Я не теряюсь перед боем с ними, если приходится это делать.
— Они уже взорвали здание и попытались убить меня, при этом твои собственные дети попали под перекрестный огонь. Этого все еще не достаточно?
Вместо ответа Майкл покачал головой, поднял Амораккиус и пошел в дом.
Я смотрел ему вслед и тихо рычал.
— Ты смутил его, — сказал Саня.
Я поглядел на темнокожего Рыцаря.
— Что?
— Ты смутил его, — повторил Саня, — тем, что ты сделал.
— Что сделал? Наврал Совету? У меня не было другого выбора.
— Но ты это сделал, — спокойно констатировал Рыцарь. Он поднял с пола рядом с собой спортивную сумку и вытащил длинную саблю, старое оружие конницы, Эспераккиус. Гвоздь, вделанный в рукоятку, давал понять, что это брат меча Майкла. Саня начал осматривать лезвие. — Тебе, возможно, просто придется напасть на них.
— Одному? Я больной, но не настолько.
— Он твой друг. Он пошел бы с тобой. Ты это знаешь.
Я покачал головой.
— Он мой друг. Точка. Друзей не подставляют.
— Точно, — подтвердил Саня. — И вместо этого ты поставил под удар свою собственную жизнь, чтобы защитить его убеждения. Ты рискуешь своим телом, чтобы сохранить его сердце. — Он достал гладкий точильный камень и начал ровнять лезвие сабли. — Я думаю, он считает это весьма жертвенным поступком.
— Я так поступил не по этой причине, — сказал я.
— Конечно не по этой. И он это знает. Для него это нелегко. Обычно это он защищает других и платит цену, которую требуют.
Я вздохнул и поглядел вслед Майклу.
— Я не знаю, что еще мне придется сделать.
— Да, — согласился Саня. — Но еще он за тебя боится. — И замолчал, камень продолжал скользить вдоль лезвия меча.
— Ничего, если я спрошу тебя кое о чем? — задал я вопрос.
Мужчина продолжал точить меч твердой рукой.
— Пожалуйста.
— Ты как-то необычно отреагировал, когда упомянули имя Тессы, — сказал я.
Саня посмотрел на меня долгим взглядом, в его глазах ничего нельзя было прочитать, пожал плечом и вернулся к работе.
— Она ошиблась с тобой?
— Едва ли она замечала меня. Или говорила со мной, — ответил Саня. — Для нее я был только служащим. Еще одно лицо. Ее не заботило, кем я был.
— А другая? Та, что тебя привлекала.
У него дернулся подбородок.
— Ее звали Розанна.
— Это она ошиблась, — сказал я.
— Зачем тебе это?
— Затем, что когда ты говоришь о ней, твое лицо говорит, что с тобой она ошиблась.
Он коротко улыбнулся.
— Ты знаешь, сколько черных людей живет в России, Дрезден?
— Нет. То есть, я думаю, что очень немного.
Саня остановился на середине движения и поглядел на меня, выгнув бровь.
— Да, — подтвердил он сухим тоном. — Мягко говоря.
— Не столько, сколько в Штатах, я думаю.
— Для Москвы я выглядел очень и очень странно. А если я выезжал в какие-нибудь меньшие города, то нужно было быть осторожным на оживленных улицах. Я мог вызвать автомобильные аварии, потому что водители переставали следить за дорогой, уставившись на меня. Буквально. Множество людей в той части мира никогда не видели черного человека собственными глазами. Сейчас нас таких становится больше, не намного, но больше, а тогда я был вообще один, обезьяна, монстр. Ненормальный.
Я начал понимать.
— Все это должно было заставить молодого человека слегка недолюбливать весь мир.
Он возвратился к заточке меча.
— О да.
— Итак, когда ты говоришь, что Тесса предпочитает брать новичков, которые, как она знает, будут сами стремиться принять монету …
— Я говорю на основании опыта, — подтвердил Саня, кивая. — Розанна была всем, о чем только мог мечтать злой, бедный, отчаявшийся молодой человек. Красивая. Сильная. Чувственная. И ей было неважно, какой у меня цвет кожи. — Саня покачал головой. — Мне было шестнадцать.
Я вздрогнул.
— Да. Хороший возраст для того, чтобы принимать действительно плохие решения. Я тоже знаю это по опыту.
— Она предложила мне монету, — продолжил Саня. — И я взял ее. И в течение пяти лет существо, известное как Магог, Розанна и я путешествовали по миру, потворствовали себе в любых пороках, которые только может вообразить молодой человек, и … повиновались командам Тессы, — он покачал головой и поглядел на меня. — К концу того времени, Дрезден, я уже был просто животным, ходящим вертикально. О, у меня были мысли и чувства, но все они были рабами моих желаний. Я сделал много вещей, о которых я не… — Он прервался и отвернулся от меня. — Я сделал много…
— Она манипулировала тобой, — сказал я спокойно. — Розанна. Она провоцировала тебя, вроде как попробовать наркотик, верно? Один маленький шаг за один раз. Развращая тебя и позволяя Падшему взять на себя управление.
Он кивнул.
— И все это время я даже об этом не подозревал. Я думал, что она просто заботилась обо мне так же, как я заботился о ней, — он слабо улыбнулся. — Понимаешь, я никогда не утверждал, что я очень сообразительный.
— Кто разбудил тебя? — спросил я его. — Широ?
— В некотором смысле, — ответил Саня. — Широ вел Тессу по одному из ее дел в … Антверпене, кажется. Она приехала, ворвалась в квартиру Розанны в Венеции, она была в ярости. У нее с Розанной были разногласия, которые я никогда полностью не понимал, но, когда мне приказали уехать, я остался послушать их разговор. И я услышал то, что Розанна на самом деле чувствует ко мне, услышал, что она говорит Тессе обо мне. И я наконец понял, каким я был идиотом. Я бросил монету в канал и никогда не оглядывался назад.
Я посмотрел на него.
— Это, наверное, было трудно.
— Вся моя жизнь была, как снежок в аду, — ответил Саня бодро. — Хотя метафору, возможно, следует перевернуть. В то время я считал, что мое действие эквивалентно самоубийству, так как Тесса могла запросто разыскать меня и убить. Но Широ следил за ней в Венеции и вместо нее меня нашел он. Майкл, не чикагский Майкл, другой, встретил нас на Мальте и принес Эспераккиус, предлагая мне шанс работать против того зла, которое я помог создать. Так я стал рыцарем. Хорошая работа. Много путешествий, много интересных людей, вообще всегда что-то новенькое.
Я покачал головой и засмеялся.
— Такая же, но положительная круговерть.
— Ну, разница есть, — сказал Саня просто, но весомо. — А как ты, Дрезден? Ты обдумал возможность поднять Фиделаккиус? Присоединиться к нам?
— Нет, — ответил я ровно.
— Почему нет? — спросил Саня, его тон был рассудительным и спокойным. — Ты знаешь, за что мы боремся. Ты знаешь, какую пользу мы приносим другим. Твои побуждения сродни нашим: защищать тех, кто не может защитить себя сам, вставать против сил насилия и смерти, когда они возникают.
— Я не могу сказать, что я верю в Бога, — сказал я.
— Так и я агностик, — ответил Саня.
Я фыркнул.
— Адские колокола. Скажи мне, как это может быть. Ты носишь святой меч и общаешься с ангелами.
— У меча есть власть, это верно. Существа, с которыми едина эта власть … да, несколько ангельские. Но я встречал много странных и могущественных вещей с тех пор, как поднял меч. Если бы ты назвал их пришельцами вместо ангелов, то это значило бы только то, что я рука об руку работал с сильными существами. И не обязательно это те самые силы Небес или тот самый Создатель, — Саня усмехнулся. — С философской точки зрения все это очень интересно, все так, но я не готов это обсуждать. То, что мы делаем — достойно, безотносительно вопросов веры, религии или Бога.