— Конечно, они были не под его командой, — сказала Люччио. Она поглядела на меня и выгнула бровь. — Как Вы могли подумать такое?
— Я нахожу, что вряд ли нападение такой величины могло быть чем-то иным, кроме преднамеренной попытки похитить или убить меня. Мэб и Титания вовлечены в это дело, — сказала Архив сухим тоном. — Мистер Дрезден в настоящее время является эмиссаром Зимы — и нужно ли вам напоминать, что хобы являются подданными Зимы, то есть Мэб?
Мне не нужно было это напоминать, хотя я уже некоторое время эту мысль от себя отодвигал. Факт, что хобы были подданными Мэб, означал, что дела были еще более темными, чем я думал, и получалось, что сейчас было самое время, чтобы начать паниковать.[55]
Но сначала: надо сделать так, чтобы страшная маленькая девочка меня не убила.
— Я понятия не имею, кто командовал этими типами, — сказал я спокойно.
В течение бесконечной секунды Архив пристально смотрела на меня. Потом этот древний, непримиримый пристальный взгляд, переместился на Майкла.
— Сэр Рыцарь, — сказала она вежливым тоном. — Вы можете поручиться за этого человека?
Возможно, это только мое воображение, но Майклу для ответа потребовалось на секунду больше, чем было бы раньше.
— Конечно.
Она уставилась на него также, а затем кивнула головой.
— Мистер Дрезден, Вы помните моего телохранителя, Кинкейда.
— Да, — сказал я. Мой голос точно не пузырился энтузиазмом. — Привет, жесткий парень. Что привело тебя в Чикаго?
Кинкейд показал мне еще больше зубов.
— Карлик, — сказал он. — Я вообще ненавижу снег. Если бы я это решал, я сейчас был бы где-нибудь, где тепло. Ну, на Гавайях, например.
— Я не карлик, — твердо возразила Архив неодобрительным тоном. — Мой рост составляет семьдесят четыре процента от среднего роста моего возраста. И прекрати провоцировать его.
— Карлик никогда не забавляется, — объяснил Кинкейд. — Я пытался убедить ее присоединиться к девочкам-скаутам, но ни черта из этого не получилось.
— Если я захочу приклеить макароны к бумажной тарелке, я могу сделать это и дома, — сказала Архив. — Ну ладно, уже время ложиться спать, и у меня нет никакого желания общаться с местными властями. Нам надо уезжать. — Она, нахмурившись, поглядела на Кинкейда. — Очевидно, что наши передвижения были прослежены. Наши квартиры здесь, по всей вероятности, рассекречены. — Она посмотрела на меня. — Я формально прошу гостеприимства Белого Совета до тех пор, пока я смогу обеспечить себе безопасное жилье.
— Мм, — сказал я.
Люччио сделала быстрое движение рукой, убеждая меня согласиться.
— Конечно, — сказал я, кивая Архиву.
— Превосходно, — сказала Архив. Она повернулась к Кинкейду. — Я промокла. Мое пальто и смена одежды находятся в моей сумке в поезде. Они мне нужны.
Кинкейд кинул на меня скептический взгляд, но с Архивом спорить не стал. Вместо этого он быстро исчез вниз по лестнице.
Архив повернулась ко мне.
— Статистически говоря, аварийные службы города должны начать прибывать уже через три минуты, учитывая погоду и дорожные условия. Было бы лучше для нас всех, если бы мы к этому времени уже ушли.
— Не могу не согласиться, — сказал я. И скорчил рожу. — Нам совершенно ни к чему публичность.
Не совсем человеческий пристальный взгляд Архива просверлил меня. Потом она сказала,
— Дела могут обернуться гораздо хуже, чем сейчас. Я боюсь, что наши неприятности только начинаются.
Глава 26
Майкл остановился, увидев зияющее отверстие в полу там, где графф Крошка покинул Юнион Стэйшн.
— Боже милосердный, — выдохнул он. — Гарри, что тут случилось?
— Небольшая проблема, — откликнулся я.
— Ты ничего не сказал мне.
— Ты был занят, — объяснил я ему, — и у тебя там было довольно много плохих парней. — Я кивнул на отверстие. — А у меня тут только один.
Майкл ошеломленно покачал головой, а я увидел, что и Люччио смотрит на отверстие вроде бы с умеренной тревогой.
— И ты справился? — спросил Майкл.
Люччио повернула голову к Майклу, пока он говорил, а затем резко посмотрела на меня.
Я вернул Майклу спокойный взгляд и ответил:
— Очевидно. — Потом я развернулся на пятках и резко свистнул. — Мыш!
Мой пес, мокрый, но все еще восторженный, примчался к нам по покрытым водой мраморным этажам. Он, скользя, остановился, подняв небольшую волну, которая расплескалась по моим ногам. Архив пристально всмотрелась в Мыша, когда он прибыл, и шагнула было к нему — но Кинкейд, опустив руку на ее тонкое плечо, не дал ей подойти ближе.
Майкл, нахмурившись, поглядел на девочку и затем на пса.
— Ребята, — сказал он, — у нас проблема.
Да, нас было слишком много, чтобы поместиться в кабине грузовика Майкла.
Все мы были насквозь промокшие, и совершенно не было времени, чтобы обсушиться прежде, чем прибудут власти. Может, это не особо справедливо, что я получил много не слишком дружественных взглядов, после того, как объяснил, что это я задействовал противопожарную систему, но по крайней мере никто не стал утверждать, что я не желал перенести последствия наряду со всеми.
Возможно, Архив была жутким созданием Сумеречной Зоны, но все-таки она была ребенком. Все согласились, что она сядет в кабину. Майкл должен был вести машину.
— Я не позволю ей сидеть там одной, — заявил Кинкейд.
— Ой, успокойся, — сказал я. — Он — Рыцарь Креста, черт возьми. Он не собирается ее обижать.
— Дело не в том, — сказал Кинкейд. — Что, если по дороге кто-то начнет стрелять в нее? Он прикроет ее своим телом, чтобы с ней ничего не случилось?
— Я, — начал Майкл.
— Да уж, черт возьми, он прикроет, — прорычал я.
— Гарри, — сказал Майкл умиротворяющим тоном, — я буду рад защитить ребенка. Но было бы несколько проблематично делать это и одновременно вести машину.
Мыш издал низкий, несчастный звук, который привлек мое внимание к тому факту, что Архив была необычно тихая. Она стояла около Кинкейда, дрожа, ее глаза закатывались под лоб.
— Черт возьми, — сказал я. — Сажайте ее в машину. Пошли, Кинкейд, Майкл.
Кинкейд подхватил ее на руки, и они с Майклом залезли в кабину грузовика.
— В-ваш д-дом далеко отсюда, Страж? — спросила Люччио меня.
Она тоже не очень хорошо выглядела. То есть, она выглядела хорошо в данных обстоятельствах. Но также она выглядела мокрой и полузамороженной, она стояла на коленях, обнимая Мыша, протирая его мех, чтобы помочь высушить его и распушить. Я видел Люччио в действии, как капитана Стражей Белого Совета, и у меня было свое мнение относительно нее. Когда я смотрел на женщину, которая, не моргнув, встала перед сподвижниками Кеммлера, которая стояла под автоматным огнем, защищая учащихся, как-то забывалось, что она женщина, а она была женщина весом в сто тридцать или сорок насквозь промокших фунтов.
Она была женщина.
В середине снежной бури.
— Это недалеко, — сказал я. Потом я подошел к двери, где сидел Кинкейд и сказал, — Возьми ребенка на колени.
— Она пристегнута ремнем безопасности, — возразил Кинкейд. — Она и так подвергается опасности.
— Люччио весит не намного больше, чем Ива, — сказал я ровным тоном. — И она находится почти в такой же опасности, как ребенок. Поэтому ты возьмешь Иву на колени и позволишь капитану ехать в кабине, как джентльмен.
Кинкейд подарил мне ледяной взгляд своих бледных глаз.
— Или что? — спросил он.
— Я вооружен, — объяснил я. — А ты нет.
Он посмотрел на меня, затем на мои руки. Одна из них была у меня в кармане пальто. Тогда он сказал,
— Ты думаешь, я поверю, что ты можешь убить меня?
— Если ты заставишь меня выбирать между тобой и Люччио, — сказал я с ломкой улыбкой, — я совершенно уверен, кого я выберу.